— А разве не для себя? — Карина приподнялась, заглядывая парню в глаза. И снова в них появился этот странный, пугающий блеск. Художница невольно отпрянула от Ника, пытаясь одновременно понять ход его мысли. Для нее все было предельно просто. Нести ответственность за свою жизнь — это значит тоже, что быть счастливым. Никто не мешает лететь вперед, по той траектории, которую ты сам себе придумал: хоть в облака, хоть в преисподнюю. Не важно… Когда за спиной развиваются крылья, когда чувствуешь, что держишь в руках эту тоненькую ниточку судьбы и дергаешь ее по собственному усмотрению. Разве может кто-то хотеть отдать этот нежнейший волосок кому-то еще добровольно? Да, Ник, и, правда, говорил совершенно дикие для нее вещи, — Разве так плохо быть независимым от людей и обстоятельств? Конечно, я могу понять, что ты устал. Ты верно говоришь, иногда хочется, чтобы кто-то позаботился о тебе. Но позаботился, ведь не значит, начал вертеть тобой во все стороны.

— А я хочу, чтобы мной вертели! — не выдержав, вскричал ресторатор, — Мне надоело зарабатывать деньги для себя, жить ради того, чтобы жить… Это все равно, что крутиться юле просто чтобы крутиться. Замкнутый круг, из которого невозможно выйти. Пусть у меня отберут часть свободы, да хотя бы всю, но мне хочется видеть сияние глаз, восхищение, любовь. Что бы я мог опереться на чужое плечо, если понадобиться или подставить свое. Это так страшно, каждое утро просыпаться одному в пустой квартире и понимать, что для меня, мне лично, ничего не надо… Я ведь могу просто целыми днями валяться на диване, я могу сутками не есть, ни спать. Мне совершенно плевать на то, умру я завтра или нет. Правда. Потому что планета, Карина, крутиться, а стою и не двигаюсь ни на шаг. Не для кого двигаться… Тебе некуда, а мне не для кого.

— Ник! — дверь хлопнула прежде, чем девушка успела остановить друга. Ее оклик столкнулся со стеной, отлетев обратно смятым, искаженным шумом. Художница не смогла даже шевельнуться, все равно ничего путного не выйдет. Где-то в глубине квартиры замолкли шаги, щелкнул замок. Карина покачала головой. Что ж, он тоже был вправе выговориться. Не все же ей скандалы устраивать.

Тучи за окном потихоньку начали светлеть, где-то на окраине неба появилась прореха, словно потертость в старом сером платье, обнажая голубую нижнюю сорочку. Карина по-прежнему сидела на диванчике в гостиной, с какой-то несвойственной ей настойчивостью пытаясь нагнать на себя полное безразличие. Несмотря на то, что Ник удержался от самых ранящих слов, словно в последний момент развернул лезвие меча плашмя, однако, даже такой удар оказался слишком сильным. Будто пытаясь ухватиться за вертлявый хвост ящерицы, художница старательно повторяла про себя: «Я должна все изменить. Я закончу все и стану той, кем хочу», — но ее уверенность куда-то испарялась. Она не знала, кем на самом деле должна быть. В голове теснились галдящей толпой мысли, не давая Карине хоть как-то собраться. И встать она не могла не из-за того, что ноги тряслись мелкой дрожью, а просто потому, что совершенно не представляла, куда ей идти. И зачем…

Следующие два дня прошли, не оставив в жизни Карины никакого следа. Ее это, правда, совсем не расстроило. Девушка привыкла, что каждые новые сутки похожи на предыдущие. Как идущая мимо толпа людей в серых и черных одеждах. Иногда посреди процессии появлялся ярко одетый день, наполняя жизнь яркими красками. Но это было большой редкостью.

Первое время казалось, что Ник больше не произнесет ни слова. Он выглядел очень расстроенным и обиженным. Не то чтобы Карине сейчас хотелось слушать его обвинительные речи, но и молчание друга было невыносимо. Ник заговорил неожиданно, едва не доведя девушку до икоты посреди обеда:

— Что ты собираешься дальше делать? — ни упрека, ни прежней горечи. Только сосредоточенность и решимость. Как перед казнью. Карина пожала плечами, пытаясь выровнять дыхание. Ей бы не хотелось, чтобы парень увидел, насколько художница рада услышать его голос. Словно глоток живой воды глотнула. На тон же она решила не обращать внимания.

— Ну, надо поехать в деревню к тетке Кузьмы, поговорить с ней. Я же не могу его никуда пристроить, пока у него есть официальный опекун. Думаю, встреча будет не из легких. Но она должна подписать документы. По факту она уже отказалась от племянника.

— Двоюродного племянника, — недовольно поправил девушку сам виновник разговора, до того усиленно делавший вид, что старательно рассматривает макароны в тарелке.

— Не суть важно, — отмахнулась Карина, — Ты, кстати, должен поехать со мной.

— Зачем? Я больше не хочу туда возвращаться! Я не для того сбегал, чтобы снова оказаться в этой дыре.

— Да, но мало ли что может взбрести твоей тетке… двоюродной тетке в голову. Она может решить, что мы мошенники, пытающиеся заработать на тебе деньги. Или, вообще, что тебя давно разрезали на органы, да только продать по частям без соответствующих документов не получается.