– Не врёт. Он эгоистичная сволочь, и это он виноват во всём, что с нами произошло, но он не врёт. Незачем. – Я разомкнула веки. Посмотрела на руку Питера, державшую меня так, словно я могла сию секунду исчезнуть, переместившись на Эмайн. – Есть и другой выход. Я умираю, а вы… вы с Рок забываете обо мне. Зато все, кроме мамы, возвращаются к жизни.

– Даже сгоревшие стражники? – уточнила Рок.

Она сидела, позабыв про сигарету в опущенной руке. Равнодушие её тона не обижало меня по одной простой причине: сейчас я сама прилагала тонну усилий, чтобы моя речь оставалась такой же, и подозревала, что за чувства прячутся за её показной безэмоциональностью.

– Даже они. И те люди в гостинице. И Гвен… моя подруга. Все, кроме мамы. – Я перевела взгляд на Эша, который неверяще смотрел на меня. – Вы забудете обо мне. Всё будет так, будто вы никогда меня не встречали. Вам даже не придётся тосковать.

– И мне? – негромко осведомился брат.

Его лицо могло показаться неживым, нарисованным. Вот только даже в нарисованных лицах я привыкла видеть хотя бы намёк на живые эмоции.

– Нет. Ты меня не забудешь. Только поэтому я до сих пор на это не решилась. – Поднеся кружку к губам, я сделала короткий нервный глоток. – И всё равно склоняюсь ко второму варианту.

– Не смей, – эти два слова Питер почти прорычал. – Не смей жертвовать собой.

Глупая улыбка невольно скривила мои губы.

– Питер, если это случится, ты меня даже не вспомнишь.

– И вот поэтому – не смей. – Вторая его рука легла на другое моё плечо, почти грубо развернув к себе. – Значит, ты можешь спастись на Эмайне? Отлично. Тогда я плыву туда с тобой. И малыш тоже.

– Нет. Нельзя.

– Это твой сид напел? – Мятная зелень его глаз искрилась презрением. – Если да, мне плевать на его мнение.

– Питер, это не шутки. Это… законы мироздания. Туда могу отправиться только я. Поверь, я… Разве ты не понимаешь, что мне самой хотелось бы этого? Что, будь такой вариант возможен, я первым делом бы его предложила? – Я коснулась его ладоней своими: так мягко, как могла в тот момент, когда мне самой хотелось смести со стола тарелки и швырнуть на пол чашки – одну за другой, крича в такт песне бьющейся керамики. – Я не могу объяснить почему. Но ты должен мне поверить. Есть лишь два выхода, и я о них рассказала. Других нет.

Он смотрел мне в глаза, прямо и упрямо, и пальцы его впивались в мои плечи до судороги, до лёгкой боли.

Я и не ожидала, что он поймёт.

Я бы сама не поняла.

– Либо ты уходишь, а нам остаётся только память, – наконец подала голос Рок, – либо не остаётся даже её?

– Да.

Баньши всё-таки поднесла сигарету к губам. Усмехнулась – усмешка вышла кривой и острой, как осколок стекла.

– Куда не кинь, всюду клин. – Она резко выдохнула, и дым на миг окутал её лицо туманной вуалью. – Знаешь, Лайз… Иногда меня просто бесит, что ты такая хорошая девочка. Понимаю твоё желание спасти невинных, но, откровенно говоря, я бы в такой ситуации думала в первую очередь о брате, а не о каких-то чужих дядьках в форме стражей. И даже не о подруге.

– Эш в любом случае останется один. – Горло сжало болезненной судорогой. – Если бы можно было… маму…

– Ты правда думаешь, что мы с Питером бросим его на произвол судьбы? После всего, через что мы вместе прошли? – Баньши укоризненно качнула сигарету в пальцах. – Мне не нравится этот расклад. Очень. Я не хочу, чтобы ты уходила. Мне не по душе всё то, что мы оставили позади. Но я не согласна расстаться с воспоминаниями ни о тебе, ни о том, что было. Если уж мы не имеем права сохранить тебя живую, позволь хранить хотя бы память о тебе. Помнишь, что я говорила про истории о путешествиях во времени? – Рок снова затянулась, наполняя кухню вишнёвым дымком, пока мне хотелось истерично расхохотаться от осознания, насколько баньши сейчас близка к истине – и как, должно быть, хохотала бы, если б только я могла рассказать ей всё. – Несмотря на то что дерьма в моей жизни с момента нашего знакомства тоже было немало, про такие дни обычно говорят «незабываемые». Если ты умрёшь и мы всё забудем, твой брат действительно останется один. Но если ты уйдёшь на Эмайн, клянусь: я буду заботиться об Эше так же, как это бы делала ты. Всё время, пока он будет в этом нуждаться. Уверена, он вполне и без меня проживёт, но… привязалась я к этому паршивцу, чего уж там.

Я посмотрела в глаза Эша, всё ещё молчавшего; в синюю воду, чуть подёрнутую льдом.

– Я согласен. С Рок, – тихо вымолвил брат. – Я… не хочу, чтобы ты умирала. Даже если мы никогда не увидимся.

Горло сдавило так, что стало трудно дышать.

Нет, не плакать. Не плакать.

Ему и так тяжело.

– Двое за, – Рок констатировала это так невозмутимо, будто мы голосовали, что приготовить на ужин. – Питер?

Тот сидел, сжав губы, с желваками на скулах. Не отпуская мои плечи, не сводя взгляда с моего лица.

Резко, безнадёжно опустил темнокудрую голову.

– Будь он проклят, этот сид. – В хриплом шёпоте было ещё больше отчаяния, чем в жесте до этого. – Там о тебе кто-нибудь позаботится?

Я выдавила из себя что-то, отдалённо напоминающее «да».