– И Эш. Я не дам его в обиду. Тогда, в самом начале, он оказался последней каплей, толкнувшей Лайзу в петлю, и повторения этой истории я не допущу. – Сид молчит. Потом отступает на шаг. – Сделайте всё, чтобы завтра она отправилась в колледж. Ждите, когда она вернётся домой. Я не подведу… ни Лайзу, ни вас.

Он исчезает, и леди Форбиден забирается на кровать с ногами. Опустив голову на подушку, окидывает взглядом комнату, порядок в которой прямо противоположен сумбуру в её душе.

– Разомкни этот круг, Ллеу Колборн, – произносит она, прежде чем прикрыть глаза. Впервые за очень, очень долгое время голос её похож на мольбу – и куда более искреннюю, чем когда она в последний раз молилась богам, в милости которых давно уже разуверилась. – Любой ценой.

Вне времени

Зрачки привыкают к свету неторопливо, неохотно. После морской темноты свет ослепляет, лишает возможности разглядеть хоть что-то.

Затем зрение наконец возвращается, и я вижу место, в котором очутилась. Белую пустоту там, где должно быть небо, а вместо земли – разноцветное колышущееся марево, похожее на радужный океан. Спокойный, как ничего не отражающее зеркало, но непрерывно текущий, заполняющий собою всё, сколько хватает взгляда.

Боли больше нет. Как и влаги в моей одежде. По правде сказать, я почти не ощущаю своего тела: словно вдруг стала лёгкой, как воздух. И когда я опускаю взгляд, ноги в кедах будто стоят на тонком, прозрачном до невидимости стекле.

Только вот марево под моими ногами не радужное, а чёрное. Похожее на тёмное масло.

В этой черноте проявляется картинка, движущаяся и большая, словно подо мной развернулся голографический экран, – и смотреть со стороны на саму себя, тонущую в полночно-синей воде, даже забавно.

Я перевожу взгляд на Коула, стоящего рядом со мной.

– Это… безвременье?

– Да.

Он так же призрачно прозрачен, как и в реальном мире. Хотя какой мир более реален: тот, чьё время теперь течёт под моими ногами, или этот?..

Я не представляю, что сид должен чувствовать сейчас, когда я нарушила все его планы, но лицо его ничего не выражает. Ни разочарования, ни злости, ни отчаяния. Возможно, мой последний поступок тоже оказался тем, что выше его сил.

Я снова опускаю взгляд.

Вот я дёргаюсь в тщетных попытках вдохнуть воздух: волосы растрёпаны вокруг лица, расползаясь в воде невесомым облаком, потом движения замедляются, и попытки становятся реже. Возникший рядом Коул хватает меня за руку, и мы оба исчезаем. Миг под моими ногами ещё светится картинка морской толщи, затем вновь растворяется в масляной черноте.

Хотя здесь, в безвременье, не существует понятия «миг».

– Я теперь… такая же, как ты? Тоже призрак?

– Да.

– И зачем ты затащил меня сюда?

– Это был единственный способ спасти тебя. Хотя не знаю, можно ли назвать это спасением.

Я оборачиваюсь и смотрю назад.

Моя жизнь похожа на струю тёмного течения. Там, где я исчезла, почти утонув, она растворялась, уступая место чистому радужному сиянию: жизни кого-то другого. Но там, позади, где я была ещё жива, чернота растекалась в стороны, расползаясь по разноцветному океану тёмной паутиной, вливаясь в чужие жизни – ядом в вены непрерывно движущегося времени…

– Это все, с кем я контактировала? Все, кем овладевала тварь?

– Или могла овладеть. Все, кто получил тень неопределённой смерти.

Большая часть чужих жизней просто соприкасается с моей и отходит обратно в сторону. Но три текут бок о бок, почти никогда не отдаляясь, и все три обрываются – в тот или иной момент.

Я поворачиваюсь и иду назад, под белоснежным безграничным пространством над моей головой, просматривая свою жизнь в обратном порядке: эпизоды фильма под названием «леди Элайза Форбиден», любезно выныривающие на моё обозрение из тёмного потока.

Вот мы плывём на катере. Вот я вижу Эша, лежащего на земле с ножом в груди.

На этом месте соседнее течение, такое же чёрное, как моё, заканчивается, бесследно растворяясь в океане времени.

Вот я, привязанная к кровати. Эш стоит в дверях комнаты, где меня собираются убить, Коул появляется у Питера за спиной, – и здесь обрывается другой соседний поток. Но почему-то, пока я смотрю, как Питер падает на пол, всё вокруг плывёт, расползается, и я чувствую…

…чужая тяжесть вдавливает в кровать, какая-то мерзость распирает изнутри, толчками вбивая кол…

…боль, удушье, темнота, руки на шее…

Это мелькнуло и исчезло, как воспоминание. О том, как я всё-таки стала седьмой жертвой убийцы по прозвищу Ликорис.

Но ведь этого не было, как я могу это помнить?..

– Что-то не так? – ровно спрашивает Коул, когда я останавливаюсь.

Я не знаю, что ответить, и иду дальше.

Вот я в доме дедушки – на полу, без сознания, а Ликорис раздевает меня, педантично складывая одежду в кресло, и рядом исчезает ещё один тёмный поток, успевший тесно переплестись с моим.