Тело сида было прозрачным: самую капельку, самую малость. Но достаточно, чтобы встревожить меня сходством с призраками.

– Ты… – я выдохнула, не понимая, нормально ли то, что я вижу, – с тобой всё в порядке?

– Ты об этом? – Сид равнодушно вскинул ладонь, позволив мне увидеть, как серый свет сочится сквозь его полупрозрачные пальцы. – Просто одна из причин, по которой я больше не могу постоянно следовать за тобой. У меня осталось не так много времени, и, прежде чем я исчезну, я бы хотел всё же увидеть, как ты достигаешь цели путешествия.

– Исчезаешь?.. – Это испугало меня больше, чем недавний вид мёртвого тела. – Почему? Тоже из-за твари?

– Уборка номера!

В дверь, из-за которой донёсся чей-то требовательный голос, постучали. Мы не успели ответить, а в комнату уже заглянула измотанная грузная женщина лет пятидесяти; за ней замаячила в проходе тележка со швабрами, щётками и флаконами бытовой химии.

– Нет! – Я торопливо замахала на неё руками. – Пожалуйста, зайдите позже, мы…

Поздно.

Она посмотрела на меня, вскинув круглое лицо, затянутое сеточкой морщин – и лицо это обратилось бесстрастной восковой маской одновременно с тем, как белки и радужки, светлевшие меж некрашеных ресниц, заволокла чернота. Сид оказался рядом с одержимой мгновенно, но вместо женской шеи пальцы его сомкнулись на пустоте: та просто исчезла, растворившись в воздухе.

– А оно учится, – безэмоционально заметил сид, отталкивая тележку уборщицы от двери. Та отъехала в сторону, жалобно звякая колёсиками, открывая проход. – Уезжайте отсюда. Быстрее. Я за вами присмотрю.

Мы с Эшем, не сговариваясь, рванули на улицу.

Питер ждал у Французика, желтевшего капотом под дождливой моросью, и о чём-то говорил с Рок: та снова устроилась на переднем сиденье, открыв окно, и нервно грызла кончик сигареты. Появление уборщицы за беседой они, видимо, пропустили. Во всяком случае, в нашу сторону баньши посмотрела, лишь когда мы преодолели уже полпути до мобиля, – и вдруг выкрикнула:

– Сзади!

Я обернулась, увидела, как одержимая замахивается на меня невесть откуда взятой кочергой – и сид материализовался между нами как раз вовремя, чтобы удар, предназначенный мне, обрушился на его голову.

Кочерга саданула его в висок и, хотя сид был почти призраком, вполне ощутимо отшвырнула в сторону. Врезавшись в какой-то мобиль, истерично взвывший сигнализацией, он сполз на асфальт. Не кричал, не истекал кровью – и был жив, хотя любой человек на его месте наверняка был бы мёртв; лишь судорожно обхватил голову узкими ладонями, зарыв пальцы в серебряные волосы.

Кочерги делали из чугуна. Или стали. И одно прикосновение любого из этих металлов не только обессиливало фейри – обжигало их огнём невыносимой, сводящей с ума боли.

Заклятие, возможность сотворить которое сид так любезно мне подарил, я почти проорала.

Когда одержимая приготовилась нанести следующий удар – теперь мне, – белые сгустки проклятия Нимуэ уже сорвались с кончика моего пальца, чтобы врезаться твари в грудь. Магия оттолкнула её назад, опрокинув на дорогу, но она вскочила моментально, двигаясь с резкостью марионетки, слишком быстро для полной женщины.

– Эш, в мобиль! – наградив врага ещё одним проклятием, выиграв несколько секунд отсрочки, рявкнула я.

– Но…

– Ты всё равно ничего ей не сделаешь! Я разберусь!

То, как брат подчиняется и бежит, шлёпая подошвами кроссовок по лужам, я не увидела, но услышала. В голове мелькнула мысль о том, что мне не следует пользоваться магией – по многим причинам, – и тут же отошла на задний план. Передо мной была убийца Гвен, убийца её родителей в человеческой шкурке, занятой иной, чуждой и страшной сущностью.

И боль, только что причинённая сиду, крючившемуся на асфальте, почему-то разъярила меня больше, чем вся боль, причинённая мне.

– Солас, баглу…

Меня вдруг повело. Слова заклятия затихли на губах, рука дрогнула, в глазах потемнело – а когда прояснилось, тварь была прямо передо мной. Я успела опустить голову, ощутив, как кочерга со свистом задевает кончики моих волос; второй удар пришёлся бы мне по ногам, если б я не отскочила – кочерга ударила по асфальту с такой силой, что в стороны брызнула каменная крошка.

Увернуться от простого толчка рукой в грудь уже не получилось.

Краткое ощущение полёта. Ослепляющая боль – в миг, когда я упала. Меня ударило головой об асфальт и кубарем прокатило по дороге, пока я не врезалась во что-то плечом. Боль, застелившая глаза и молотом стучавшая в затылке, на время отняла возможность думать и видеть; затем я поняла, что лежу у колеса какого-то мобиля, пока капли дождя холодной пылью присыпают моё лицо. Где-то выла сигнализация, кто-то кричал, по-моему, даже моё имя – я лишь смотрела в грязное небо над головой, окутанная пеленой равнодушного безволия, не в силах шевельнуть и пальцем. В поле зрения возникло неживое лицо одержимой, рука с кочергой, взмывшей в воздух для финального удара…