…как легко и естественно это выглядит на экране. Или на книжных страницах. Когда герои убивают злодеев, посягнувших на жизнь или честь тех, кто им дорог. Не говоря уже о безликой массовке злодейских прислужников, не имеющих ни характеров, ни даже имён.

Как, оказывается, далеко это от реальности.

– Спасибо, – произнесла я.

– За то, что убил человека?

– За то, что спас мне жизнь.

Он не ответил. Лишь мельком, краешком губ улыбнулся – бледным призраком настоящей улыбки.

Руку из тёплого плена его пальцев я вызволять не стала.

Ахорк пах солёной прохладой и морем.

Мы приехали туда на закате – он расцветил серый день розовой пастелью, окрасившей облака на горизонте. Город выстроили на огромном вересковом холме, полого спускавшемся к морю, и он отправлял новоприбывших прямиком в Средневековье: старые готические храмы высились среди белёных фахверковых^[23] домов Тюдоровской эпохи, лепившихся друг к другу курами на насестах узких улочек. Несмотря на поздний час, эти улочки полнились людьми – и я многое отдала бы, чтобы вылезти из мобиля и тоже прогуляться по брусчатке, бликами отражавшей свет стеклянных фонарей, среди уютных маленьких магазинчиков и кафе-булочных.

– Ну и народу, – ворчал Эш, пока мы неторопливо ехали по переулкам, больше походившим на пешеходные.

– Туристический приморский город, – развела руками Рок. – Канун Лугнасада.

– И популярное место для сёрфинга, – добавил Питер. – Где живёт наш свидетель?

– Тупик Грейне, дом семь.

– Удачно. Мой дом в том же квартале. Снова отец с адресом подсобил?

– Кто же ещё.

– И ему не зазорно выходить на связь с преступницей в бегах? Или в обмен на информацию тебя наградили лекцией о пользе сотрудничества со стражей и позоре, который ты навлекла на его седины?

Баньши рассеянно накрутила на палец прядь волос, выбившуюся из пучка.

– Перед тем как я встретила Лайзу… в прошлое воскресенье… мы с отцом поругались, – неожиданно заговорила она, пока за окнами мобиля проплывали фонари и светящиеся окна. – Так поругались, что я выбежала из дома, хлопнув дверью, и пошла в бар. Недалеко от того отеля, где Лайза с Эшем тогда остановились. «Волшебная мельница» называется, коктейли у них отличные… да. В общем, я убежала из дома, заказала себе выпивку с утра пораньше и весь день проторчала за барной стойкой, наедине с «Голубыми Гавайями» и злостью. А злилась потому, что отец прав. Он давно уже твердит, что меня наделили великим даром, который может помочь многим людям, но я отворачиваюсь от него, тратя жизнь на бестолковые статейки. А что пойти в коронеры – это каждодневная боль, каждодневная смерть вместе с каждым, кого тебе привозят… даже не раз в день… – Рок дёрнула намотанную на палец прядь, будто хотела позвонить в колокольчик. – Когда я начала выпытывать у него информацию о Ликорисе, отец ничего не сказал. И все адреса, которые мне требовались, присылал без вопросов. Даже узнав, что за нами следует стража. А раз детективы приходили к нему, ему наверняка рассказали, что меня видели на кладбище в Динэ, и после моих запросов концы с концами свести было бы нетрудно. – Баньши резким движением вывернула кисть, освободив палец из плена бледно-василькового локона. – Думаю, отец понял, что я искала Ликориса. И не только не собирается меня останавливать – наконец-то мной гордится. Ведь непутёвая дочка всё же взялась за ум и помогает людям… в том смысле, в каком это понимает он.

Я осуждающе мотнула головой и поморщилась: похоже, после дневного приключения на затылке осталась приличная ссадина.

– Его не смущает, что это опасно? – поинтересовался Эш негромко.

– У моего отца вообще интересная система воспитания. В духе полной самостоятельности. По принципу «что нас не убивает, делает нас сильнее». Любой баньши трудно с этим поспорить.

…слухи о том, что баньши не интересуются мужчинами, родились не просто так. Для продолжения рода баньши не требовались мужчины – и, если уж на то пошло, они вообще не могли забеременеть. Новые баньши рождались из мертворожденных человеческих младенцев; мёртвых мальчиков родители могли оплакивать сразу, но мёртвых девочек лекари всегда оставляли в колыбели до наступления ночи. Ведь была вероятность – одна на тысячу – что, когда взойдёт луна, остывшее тельце шевельнётся и воздух над ним пронзит крик ребёнка, наконец сделавшего первый вдох. Только вот от маленьких баньши нередко отказывались, а в старые времена лишь считаные избранницы Великой Госпожи росли в родной семье. Немногие спокойно относились к тому, что за какой-то месяц кожа их ребёнка обретала нездоровый зеленоватый оттенок, уши заострялись, пальцы неестественно вытягивались, а волосы отрастали седыми… или голубыми, как у Рок.