– Тетя, – спросил Ник, вернувшись в комнату, – а сколько их было, этих писем?.. Вы говорили – мешки!

– Очень много, – согласилась тетя Вера. – А нашла я… десятка два, должно быть.

– Вы не посмотрели обратный адрес?

– Какой обратный адрес?..

– На конверте обязательно должен быть обратный адрес! Так было положено! Я помню, когда дедушка присылал из Тбилиси письма, там стояло: Грузия, Тбилиси, проспект Руставели и так далее. Письма были в конвертах?..

Тетя переглянулась с сыном.

– Нет, адрес я не помню, – сказала она твердо.

– А где он жил, ваш кавалер Александр Милютин?

– Понятия не имею! – фыркнула тетя. – Ты что, думаешь, в наше время было принято посещать молодых людей на дому? Или таскаться за ними напропалую?

Вдруг истерично затрезвонил звонок, бабахнула дверь, заговорили громкие голоса, затопали ноги, что-то запищала Лиса, в комнату ввалился майор Мишаков и с ним еще какие-то люди.

Ник сел на ближайший стул и взялся за голову обеими руками.

– Ба, знакомые все лица! – возликовал Мишаков, завидев Ника. – Ну, чего теперь-то мы делаем?! Старушек грабим?!

– Это моя тетя, – пробормотал Ник. – И я не грабил…

– А по достоверным сведениям – грабеж и причинение тяжких телесных!.. – продолжал веселиться майор. – Ну, чем тебе тетя-то не угодила? На твое наследство, что ль, претензии имеет?

– Я ни к кому не имею никаких претензий, – твердо заявила Вера. – Я даже в полицию не собиралась обращаться! Правда, Слава, сынок?

– Ну, добрые люди без вас обратились! Павлуша? Где лейтенант, мать его?

– Прошу вас в присутствии моей матери не выражаться, – тихо, но твердо сказал Слава.

– Я не выражаюсь, – отмахнулся Мишаков. – Ты еще не слыхал, как я выражаюсь! Лейтенант, веди протокол!

Он выдвинул стул, крепко уселся на него, уперся ладонью в колено и вопросил зычно:

– Ну, мамаша, излагайте! Что тут приключилось и как это вышло, что ваш родной племянник на вас напал?.. – Тут он обернулся в сторону коридора и крикнул: – Лейтенант, мать твою двадцать!.. Забери у задержанного мобилу, как пить дать сейчас трезвонить начнет, а мне работать надо! Мне за него с адвокатом базарить надоело!..

И вновь обернулся к Нику.

– Сказал же, закрою, – изменив тон на ласковый, почти пропел майор, – так ведь и закрою, дурашка ты!.. Слушаю внимательно правдивый рассказ! Врать, как говорится, можно только там, где я не смогу проверить! Вы, мамаша, начинайте!..

Лиса, о которой все забыли, в прихожей прислушивалась, навострив уши. Затем подумала немного. Сняла с крючка связку ключей. Подобрала с пола Славины кроссовки, сунула ноги в свои и удалилась, аккуратно и неслышно прикрыв за собой дверь.

Авдотья Андреевна и Сандро Галицкий сидели в лимузине и помалкивали. По адресу, присланному Глебовым, – Фуркасовский переулок, дом такой-то, строение такое-то, дробь еще какая-то, – оказался то ли старинный каретный сарай, то ли пристройка к конному манежу.

Только они свернули с Мясницкой и покатили к Большой Лубянке, мир вокруг сразу изменился. Начались дома со львами и масками, с широкими подоконниками и полукруглыми лифтовыми клетками, нависающими над тротуаром так низко, что казалось, можно задеть головой.

– Здесь, должно быть, налево, – неуверенно сказал шофер в фуражке, которым Сандро запугивал Авдотью. – Навигатор не работает! Он вблизи Лубянки никогда не работает!..

– Секретный объект, – заметил Сандро. – Давайте налево!

Крохотный тупичок даже не имел названия. Здесь уж Москва совсем кончилась, и начался совершенно другой город – провинциальный, тихий, без машин и почти без людей. На перекладине старой голубятни сидели толстые розовые и фиолетовые птицы. На каменном заборе, растянувшись, лежал огромный рыжий кот. Одним глазом он наблюдал за голубями, а другой у него был прижмурен. В палисаднике мужичонка в носовом платке, завязанном на четыре угла, чтобы не напекло, энергично вскапывал грядки. За ним на круглом садовом столе дымил самовар и тетка вешала белье. Затем они миновали дворик, где четверо стариков играли, кажется, в домино, а две бабки, сидевшие неподалеку, лузгали семечки и что-то обсуждали. В этом дворе дорожки были обсажены рядками нарциссов, собиравшихся цвести. В будке дремал пыльный пес.

– Это что? – спросила у Сандро Авдотья Андреевна с подозрением. – Москва? Или где мы?..

Сандро покивал.

– Я знаю эту особенность Москвы. – Он говорил словно о любимой женщине. – Особенно в центре! Свернешь в переулок, и неизвестно, что там будет. Может, сверхмодный особняк. А может, церковка и грядки. Или избушка, а вокруг старые яблони. Или научный институт. Институт моего брата стоит как раз в яблоневом саду.

– Можно подумать, что вы гуляете по Москве!..

– Иногда, – признался Сандро. – По ночам.

– Приехали вроде, – сказал водитель. – Вот тот дом, если не ошибаюсь.

И показал то ли на каретный сарай, то ли на пристройку к манежу.