— Максим не изменяет тебе, слышишь? Он не забыл о тебе, не бросил. Милая, ты так хорошо знаешь его. Ты всегда чувствовала его лучше, чем все мы.

Я снова вырвалась из ее объятий.

— Тогда где он, черт возьми? Где? Пусть придет, пусть не трусит и посмотрит мне в глаза. Пусть попытается вернуть меня обратно.

— Мы не сказали ему, что ты жива, Даша. Он считает тебя мертвой. Таково было наше с Андреем решение.

Я какое-то время молчала, впитывая, осознавая ее слова, потом обессиленно села на постель, прижимая руки к животу и чувствуя, как взволнованно пинается малышка.

— Вот и хорошо, — тяжело дыша, вытирая слезы, — вот пусть и не знает дальше. Пусть не знает. Не хочу его в нашей жизни никогда. Никогда больше. И не говори со мной о нем. Я запрещаю. Ни слова о нем. Ни единого. Я буду решать, сообщать ему о ребенке или нет. Я. Он в свое время тоже принимал свои решения сам. Теперь моя очередь, и я его приняла. Если я умерла — пусть так и будет. Я на самом деле умерла для него.

* * *

Иногда, когда мы принимаем решения и считаем, что все кончено, судьба вдруг доказывает нам, что именно это и есть начало. Чудовищно-неправильное начало именно там, где все уже сожжено и покрылось слоем гари. То самое начало, которого слишком ждал и боялся.

Часто, вспоминая свою жизнь, мы не можем просмотреть ее как полноценное видео. День за днем и даже год за годом. Мы помним моменты. События. Мы помним свои эмоции. Не более.

И этот день… именно этот я, кажется, запомнила так же сильно, как и все те, о которых старалась забыть. Это было воскресенье. Солнечное, теплое. Такое противоречие с тем, что происходит внутри. Там холод и вселенская тоска.

Мы поехали за покупками в торговый центр, потому что я больше не могла втиснуться ни в одно из своих платьев. Карина подшучивала надо мной, что я похожа на бегемотика, но я себе уже напоминала мамонта, и в зеркале не помещалась целиком. Как человеческое тело может вырастать до таких размеров? Фаина говорила, что это более чем нормально, а мне казалось, я пухну не по дням, а по часам. Когда становилась на весы, то в ужасе зажмуривалась и просила врача не называть мне цифры, а та смеялась и говорила, что я почти не поправилась, что мой вес намного ниже той нормы, которая должна быть при моем росте и изначальной массе.

— Тебе нужны эти крутые шмотки для беременных. Комбинезоны всякие, штаны. Я видела в журнале. Отпадно смотрится.

— Зачем мне крутые шмотки? Я днем в больнице, а ночью меня кроме вас никто не видит.

— Ну как зачем? — Карина остановилась у витрины с модной одеждой и сосредоточенно рассматривала коротенькие шорты с топом. — Для себя конечно. Стать перед зеркалом и ахнуть — я звезда.

— Я и так перед зеркалом ахаю каждый день, когда вижу это пузо. Давай лучше выберем тебе что-нибудь и пойдем перекусим. Мы есть хотим.

— Мы?

— Да. Мы. Ужасно голодные и съели бы целого слона.

— А ты точно девочку ждешь, а не троглодита?

— Не знаю. Вот родится, тогда и посмотрим, кто там на самом деле, а пока что я чувствую запах жаренной картошки с беконом, и у меня в животе урчит.

— Ну уж нет. Если ты поешь, ты уже не сдвинешься с места. Сначала купим тебе вещи, потом обедать. Фая, скажи ей. Ну нельзя втискиваться во все эти балахоны.

— Да, Даш. Гардероб пора обновить. Я видела здесь три магазина для беременных. Пойдем, поищем.

Я закатила глаза, пытаясь показать им, как они мне надоели, и вдруг почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Там, где сердце. Сильно кольнуло. Улыбка тут же пропала.

— Что такое? — Фаина с тревогой заглянула мне в глаза.

— Не знаю…

— Ребенок? — Карина тут же схватила меня под руку.

— Нет… не ребенок. Внутри что-то. Дышать нечем и…

Они вдвоем отвели меня к скамейке, а я чувствовала, как больно сжимается сердце, как на глаза слезы наворачиваются от этого ощущения, словно паника внутри нарастает необузданная.

— Даш? Что болит?

Я и сама не поняла, что болит. Но болело. Что-то определено так сильно болело, что мне казалось, я дышать не могу.

— Вы идите, я посижу здесь немного. Станет легче, я точно знаю.

— Нет, ну куда мы без тебя. Кариш, купи воды.

— Ага, я сейчас.

Я старалась сделать вздох, и не могла, по щекам слезы непроизвольно покатились.

— Что-то не так… — очень тихо, едва слышно.

— Что не так, милая? Это ребенок?

— Нет… я не знаю, что это… Но что-то не так.

— Где?

— С ним, — медленно подняла голову и посмотрела Фаине в глаза.

В ее сумочке зазвонил сотовый, и у меня внутри все сжалось еще сильнее. Она роется, ищет свой смартфон, а мне кажется, я начинаю в бездну проваливаться.