— Андрей, рванет же сейчас. Уходи, — голос Русого доносится, перекрывая рваный свист пуль и крики.

А до меня его слова как сквозь вату долетают, где-то там, где-то далеко, звучат, как зажеванная пластинка. Я то на дорожку эту из горючего смотрю, то на машину Макса. В голове секундная стрелка начала обратный отсчет наших жизней в равнодушном хаосе времени. Уже не впервые. Далеко не впервые.

"— Уходим. Спина к спине. Я тащу — ты отстреливаешься. Машины прямо у входа.

— Наши все полегли.

— Я посчитал, там человек пять осталось, рассыпались твари или у окон пасут — будут стрелять, когда выйдем.

— Б***ь. Суки. Уехать не дадут.

— У меня пару "цитрусовых" в кармане. Так что…

— Цитрусовые — это тема.

— А то.

— Ублюдки. Всех положили, ну что, готов к последнему рывку, Зверь?

— Давай. Швыряй и погнали.

— Ты держись, Макс. Я уже Фаину набрал, едут нам навстречу на неотложке.

— Какого хрена не пристрелил меня там или не бросил, а Граф?

— Ты — мой брат. Братьев не бросают".*2

Гребаное дежавю. И только скорости шагам добавляю, воздух хватаю полной грудью, а в голове лишь одно: "Вытащить надо. Быстрее. Рванет? Не-е-ет, нихрена, пока не вытащу — не рванет"

Лобовое стекло разнесло к чертям, осколки в шею и лицо Макса впились, от них вниз стекали струйки крови. Голова на руле, сработали подушки безопасности. Вижу, его между сиденьем и рулем зажало. Бл**ь. Я за дверь схватился, а ее заклинило. Заклинило, мать ее. Быстрый взгляд на языки пламени и снова на Макса. Стекло выбил к чертям и пальцы к горлу прижал. Живой. Живой, сукин сын.

— Макс. Макс, очнись… Ма-а-акс, — орал не своим голосом.

"— Макс, тебя прям не узнать. В ЗАГС собрался, что ли?

— Граф, да я чувствую себя гребаным клоуном. Как ты ходишь в этом чистоплюйском шмотье каждый день? Не тошнит?

— Привыкай, брат. Нас ждут великие дела. Будем серьезными дядями, которые решают вопросы в просторных кабинетах…"*3

Он начал шевелиться, мотая головой, сильно жмуря глаза, на мне сфокусировать взгляд не может. Вижу, как из ушей кровь сочится. Хреново это.

— Граф, бл****, — тяжело дыша, попытался на спинку сидения откинуться и скривился от боли, — да что же ты мне сдохнуть никак не дашь…

— Толкай дверь. Помоги мне. Слышишь? Потом подыхать будешь.

— Не могу… меня тут как под катком зажало. Уходи. Уходи, Граф. Вали отсюда нахрен, я сказал, — каждое слово с трудом дается, моментами опять глаза закрывает.

— Я тебя сейчас сам пристрелю, силы береги и помоги мне. Я не смогу один тебя вытащить… Дверь заело. Толкай, давай.

Он улыбнулся как-то измученно и блаженно, словно только и хотел это услышать.

— Вот видишь, Граф, кто-то там, — мотанул головой вверх, и сжал челюсти, преодолевая боль, — так решил. Кто мы такие, чтобы перечить…

— О Боге вспомнил? Молодец. Только нахрен ты ему сдался? Тебя в другом месте ждут.

— Да иди ты…

Я понимал, что он не станет помогать мне сейчас. Пальцем не пошевелит, чтобы себя спасти. Что намеренно на смерть эту идет. Сам решил, что хватит с него, нечего больше делать на этой земле. Избавить хотел этот мир от себя. А я дергаю за эту чертову дверь, которая мне не поддается, и понимаю, что у нас остались секунды. Последние. Рванет сейчас — и оба взлетим в воздух с кусками раскаленного металла. Он снова вырубился, а меня от злости, что не успею психа этого вытащить, в холодный пот бросает.

Что ж ты, сука такая, натворил, в очередной раз, мать твою. Я б и сам тебя убил, но вот так сдохнуть не дам. Ты меня не раз вытаскивал, и я тебя вытащу. А потом вали на все четыре стороны и верши свое правосудие.

— Ребенка своего тоже на меня повесишь, да, Макс? Сначала жену, потом и ребенка?

Он дернулся, и я понял, что слова достигли цели. Больше ничего не способно было сейчас вывести его из этого самоубийственно-отрешенного ступора.

— Ты совсем умом тронулся, Граф? Все. Вали отсюда. Поздно уже. Меня заклинило, говорю. Себя спасай.

— Выбирайся, давай… Дарина беременна, родит скоро… Так что хватит тут расслабляться, за подгузниками пора.

— Да пошел ты… понял? Зачем? Мать твою, зачем сейчас это? Сдохнуть дай спокойно, — шипит сквозь стиснутые зубы, головой из стороны в сторону мотает и не смотрит на меня.

Я не выдержал, и, продираясь руками сквозь разбитое стекло, схватил его за ворот рубашки и встряхнул:

— Макс, бл***. Очнись. Живая она. Спасли тогда… В Швейцарию отправили, от тебя подальше… В руки себя возьми и дави, бл***, на эту гребаную дверь, а то мы сейчас вдвоем на тот свет отправимся… Я без тебя никуда не уйду.

Ты бы свалил? А, Зверь? Кинул бы меня здесь? Давай. Дави на эту гребаную дверь. Сейчас. Не то ни Дарину, ни ребенка своего никогда не увидишь. Дави.