В тот раз я вернулась домой и долго думала о том, что Карина сказала, и чего я сама так и не произнесла ни разу вслух. Память — это такая жестокая тварь. Такая безжалостная сволочь. Иногда кажется, что вот оно, облегчение. Вот все, отпустило, не болит почти, только ноет, а слово какое-то проронишь, мелодию услышишь, запах почувствуешь — и все по новой, и так больно, словно вчера еще все было. Словно прямо сейчас меня снова раздирает на части. И я не могу ничего контролировать. Память диктует свои условия сама, это она меня контролирует и решает, когда обрушить на меня новую волну отчаяния, мой девятый вал. Снова и снова. По замкнутому кругу.

К тому моменту я уже созрела, чтобы говорить об этом сама с собой. Я много думала о том, что произошло за то время, как я вернулась от Бакита. Я снова стала вспоминать. День за днем, час за часом. Я впустила Максима в свою память. Сначала это было больно. Невыносимо больно, словно кто-то режет меня живьем, потом я все же справилась.

Теперь я думала о нем постоянно. Наверное, я должна возненавидеть моего палача, я должна желать ему смерти, должна мечтать о том, как он будет корчиться в агонии, но ничего этого не было. Я понимала, что больше всего меня убивает то, что он забыл обо мне. После всего, что сделал со мной, просто забыл.

И я с болезненной горечью понимала, что он никогда меня не любил. Я была его игрушкой, милой, доброй, мягкой игрушкой, его куклой. Он сам меня создал для себя, он ваял меня месяцами, чтобы насладиться своим шедевром, а когда понял, что кукла еще и живет своей жизнью, решил меня сломать.

Да, я понимала, что тогда все доказательства были у него перед глазами, но я… я бы никогда не поверила. Как Андрей, как Фаина. Разве он любил меня меньше, чем они? Он вообще любил меня когда-нибудь? Хотя бы немножко? Я бы боролась, искала и докапывалась до правды, а он приговорил и привел приговор в исполнение.

И меня убивало понимание, что я тряпка, что я просто безвольная проклятая идиотка. После всего, что он со мной сделал, все еще продолжала его любить. До какого дна может опуститься женщина в своей страсти? Где предел той грязи, в которой ее должны искупать, чтоб она все же возненавидела? Неужели я та самая несчастная и жалкая, которая готова простить что угодно, лишь бы ОН был рядом? Неужели меня убивает не то, как он поступил со мной, а то, что молчит? То, что не ищет меня, не приходит ко мне?

А я схожу с ума по своему палачу. Меня трясет от осознания масштабов этого сумасшествия, этой унизительной любви к тому, кто ее не достоин.

И я боялась этих мыслей, боялась себя, что в один момент могу сломаться и снова захотеть его увидеть.

И тогда, в эти самые моменты, я все же ненавидела его.

Не за то, что он насиловал мое тело и драл его в клочья, я ненавидела его за то, что он сжег мою душу и мое сердце, все покрыл пеплом, уничтожил, просто стер меня с лица земли. О насилии я старалась не вспоминать, мне вообще казалось, что той ночью в мою комнату пришел не Макс, а кто-то другой. Кто-то, кто никогда не любил меня, кто вообще не знает, что это такое. Но так же я никогда не забуду, что он меня предупреждал, я знала, на что я иду. Точнее, я думала, что знаю, а на самом деле я попала в лапы чудовища, и люблю я тоже чудовище. Когда он бил меня, я не видела его лица, но я слышала его голос, он звучал в моей голове по ночам, мне напоминали его любые фразы. Те ругательства, что он выкрикивал, те оскорбления, те мерзкие слова, которые он говорил мне, когда разрывал мое тело. И все же возненавидеть до конца я не смогла.

Меня убивало другое — я никогда не верила, что именно со мной он может превратиться в этого зверя.

Я больше ему не доверяла, и никогда бы не смогла доверять. В моей душе поселился страх. Панический липкий страх, что он причинит мне боль снова, если позволю себе унизительно простить его.

А иногда… Господи, какая же я жалкая. Я так хотела, чтобы он меня нашел. До безумия хотела, до боли в суставах, до истеричных рыданий в подушку.

Я хотела его увидеть. Один раз. Чтобы понять, смогу ли я выздороветь и жить дальше без этой одержимости. Я лгала самой себе. Не смогу. Будь он трижды проклят, но я не смогу жить дальше и не вспоминать о нем.

Нет, я не прощу его. Никогда не впущу в свою жизнь снова… Но так же я никогда его не забуду и не смогу перестать так дико и унизительно любить.