— Думаю, она была садоводом от бога. За несколько лет неприглядный Уикершем стал одним из наиболее часто изображаемых и красивейших ландшафтов в Англии.

В первый раз за весь урок во мне вспыхивает интерес.

— И как же она это сделала?

Бейзил медлит с ответом.

— Здесь тяжело отделить правду от домыслов. Думаю, точно мы никогда не узнаем.

Мне хочется задать ещё вопрос, но Бейзил, всплеснув руками, поднимается с места.

— На сегодня всё, ваша светлость. Увидимся завтра в тот же час, чтобы провести краткий обзор событий лондонского светского сезона.

Неделя пролетела в бешеном круговороте из выпускных экзаменов, занятий с Бейзилом и приготовлений к переезду. Я была настолько загружена, что если и вспоминала Себастьяна, задумывалась о том, каким он стал, был ли он близок с Люсией до самой её смерти, и увидимся ли мы снова, то, сосредоточившись на кипе неотложных дел, мне удавалось унять непонятное волнение.

Не успела я оглянуться, как наступил вечер перед выпускным.

Слишком возбуждённая, чтобы уснуть, я накидываю толстовку и поднимаюсь по пожарной лестнице на крышу. В этот уютный, напоенный летними ароматами вечер, слушая симфонию Нью-Йорка — гул нескончаемого потока такси, звуки музыки, доносящейся из соседних квартир и ресторанов, болтовню и смех случайных прохожих — я понимаю, как же мне повезло вырасти здесь, и как я буду по всему этому скучать. При мысли, что через какую-то неделю я улечу в Лондон, покинув родную страну и всё, что мне дорого, накатывает волна страха. Что же я делаю?

— Ты всегда любила это место.

Я оборачиваюсь на голос Кэрол. Она ещё не переоделась, а её глаза в лунном свете кажутся покрасневшими.

— Присядешь? — я хлопаю рядом, приглашая её.

Некоторое время мы молча смотрим на звезды.

— Я буду очень скучать, — тихо произносит Кэрол.

Моё сердце сжимается.

— Я тоже буду скучать. Ты была идеальной матерью.

Она гладит меня по щеке.

— Всё это время я знала, что ты никогда не была по-настоящему моей, и что когда-нибудь мне придется тебя отпустить. Просто не думала, что это произойдет так скоро.

— Ты меня не потеряешь, — уверяю я, — пусть я и буду жить в другой стране, но мы будем постоянно поддерживать связь.

Она едва заметно улыбается.

— Надеюсь.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали, — говорю я, сжимая её руку.

— Если хочешь отблагодарить нас, будь осторожной, — говорит она со всей серьёзностью, — будь бдительной и пообещай, что вернёшься сразу же, если заподозришь что-нибудь… неладное. Береги себя, это будет лучшая благодарность.

От её мрачного голоса по телу пробегает леденящая дрожь.

— Я… я обещаю.

«Мы выпускники! Самый лучший класс!

А если вы не верите, крикнем еще раз!»

Стоя в толпе взбудораженных одноклассников, мы с Лорен скандируем девиз нашего класса, подбрасываем вверх академические шапочки, и, не сумев их поймать, заходимся смехом. В зале ресторана «Киприани» нас ждёт украшенная танцплощадка с диджеем, фотокабинка, праздничный фуршет и стол с мороженным. Вокруг бурлят эмоции: улыбки, ликование, слёзные объятия. Для нас наступает очень важный этап в жизни, и я не знаю, радоваться ли по поводу окончания школы, или беспокоится о том, что будет дальше. Меньше чем через неделю я сяду на самолет и улечу в Англию. Но находясь здесь, в центре Манхэттена, среди людей, которых знаю с шести лет, я не могу представить себе другой жизни.

После очередной ритмичной песни, диджей ставит медленную, и я краем глаза замечаю, что в мою сторону направился Марк Уайатт, суперпривлекательный даже в строгом костюме.

— Привет, Имоджен, Лорен.

— Привет. Классная вечеринка, да? — смущённо отвечаю я. Всегда стеснялась кокетничать на людях.

— Я пойду налью себе чего-нибудь, — говорит Лорен с хитрой ухмылкой, поднимая пластиковый стаканчик, — ещё увидимся.

— Потанцуем? — спрашивает Марк, как только она уходит.

— С удовольствием, — отвечаю я.

Марк за руку выводит меня на танцпол, и я начинаю жутко волноваться: не вспотела ли; не бьётся ли сердце на самом деле так громко, как мне кажется; в порядке ли причёска.

Я кладу руки ему на плечи, а он обнимает меня за талию и застаёт врасплох последующей фразой:

— Ты мне нравишься, Имоджен. Хотя ты и так это знаешь.

— О! Эмм. Ты тоже мне нравишься, — говорю я с нервным смешком, правда, слова мои звучат скорее как вопрос, чем как утверждение.

— Приятно слышать. Но скоро ты уедешь, и у меня больше не будет возможности сделать это…