— Конечно, — Алфи перехватывает мой взгляд в зеркале заднего вида, — готовы поприветствовать своих поданных?

— Настолько, насколько это вообще возможно.

Алфи опускает все четыре стекла, и в салон врывается оглушительный гул приветствий. Я смущённо улыбаюсь мужчинам и женщинам с плакатами в руках и машу детишкам, прыгающим вокруг машины.

— Это горожане и арендаторы, — говорит Алфи, — в особых случаях, таких как свадьба или вступление в титул нового герцога или герцогини, они собираются для торжественного приветствия, чтобы выразить своё почтение. Это традиция.

— Очень мило, — отмечаю я, заливаясь румянцем.

После нескольких суматошных минут, Алфи нажимает кнопку рядом с рулём, и ворота открываются. Возгласы и приветствия взрываются с новой силой и не стихают, пока мы не проезжаем сквозь толпу. И вот мы с Алфи снова одни.

Поглядывая вперед, я невольно ищу глазами Тенистый Сад и Лабиринт, хотя это последние места, которые я хотела бы видеть. Но, вспомнив, что они размещены с другой стороны усадьбы и отсюда не видны, облегчено вздыхаю.

К горлу подкатывает ком, когда мы проезжаем места, столь любимые мною в детстве: озеро, зеленый парк и, конечно, само поместье, похожее на замок. Всё выглядит точно так же, как и много лет назад, и на короткое мгновение то, что я не найду здесь своих родных, кажется почти невероятным.

Алфи въезжает в Большой Двор и при виде толпы, ожидающей на парадном крыльце, меня захлёстывает волна эмоций… все как в детстве. Когда Алфи притормаживает, к машине подбегает высокий стройный молодой человек в чёрном костюме и открывает мне дверцу, в то время как ещё один, как две капли воды на него похожий, спешит к багажнику за моими чемоданами. Лакеи, насколько я помню.

— Добрый день, ваша светлость, — лакей склоняется в поклоне и помогает мне выйти из машины.

— Спасибо. Приятно познакомиться, мистер…?

— Картер, ваша светлость. Мне тоже очень приятно.

Это вычурное «ваша светлость» мне уже порядком надоело. Сколько же времени они будут привыкать к простому обращению «Имоджен»…

Прислуга выстраивается в шеренгу по стойке смирно, и на минуту я теряюсь, что делать дальше. Они что, ждут, пока я скомандую «вольно»? Но ступив на лестницу, я замечаю знакомую фигуру человека, спускающегося мне навстречу. С сияющими глазами он склоняется в поклоне.

— Ваша светлость, — тихо произносит он, — подумать только, сколько времени прошло.

Взглянув на Оскара, я теряю дар речи. Из представительного дворецкого, каким я его запомнила, он превратился в… кого-то на двадцать лет старше и измотанней. Голова облысела, лицо изрезали бесчисленные морщины, глаза утратили блеск. Кажется, на внешности Оскара отразились все трагические события, постигшие Рокфордское поместье. Должно быть, его очень подкосила потеря семьи, которую он любил, и меня снова охватывает душераздирающая тоска.

— Оскар, — шепчу я, — как же я рада вас видеть.

— Я тоже рад, ваша светлость. Я очень долго ждал этой встречи, — его взгляд отражает бурю эмоций, — вы выросли такой красавицей. Прямо как ваша мать.

На глаза наворачиваются слезы, и я обнимаю его, как в далёком детстве. Его запах напоминает мне об отце — терпкость английского одеколона, переплетенная с лесным ароматом поместья Рокфорд — и я прижимаюсь к нему еще сильнее.

— Простите, — я неуверенно ему улыбаюсь, — я просто… соскучилась.

— Я тоже очень скучал, ваша светлость, — с теплотой отвечает он, — позвольте мне представить вам прислугу.

Мы поворачиваемся к ступенькам, откуда на нас смотрят одиннадцать пар глаз.

— Конечно, вы уже знакомы с Гарри, — говорит Оскар, кивая на Гарри Моргана, который делает шаг вперед и, широко улыбаясь, склоняется в поклоне.

— Рад видеть вас на родной земле, ваша светлость.

— Спасибо, Гарри, — я улыбаюсь в ответ, — спасибо, что способствовали моему приезду.

— И домоправительница миссис Малгрейв, — Оскар указывает в сторону высокой тощей женщины в чёрной юбке до колен и форменной блузе, — она работает в поместье уже больше двадцати лет, и вы наверняка её помните.

Улыбка застывает на моем лице.

— Да, конечно. Я помню.

Она тоже изменилась, но в куда более жуткую сторону, чем Оскар. Возможно, непреодолимый детский страх перед ней повлиял на моё теперешнее восприятие, но при виде миссис Малгрейв у меня кровь стынет в жилах. Исхудавшая до костей, со своим безжизненным взглядом она напоминает ходячего мертвеца. Что же с ней случилось? Она всегда была строгой и угрюмой, но не припомню, чтобы когда-либо видела её такой… полуживой.

— Добрый день, ваша светлость.

Миссис Малгрейв склоняется в лёгком поклоне, сжав губы в тонкую линию, едва ли напоминающую улыбку, и протягивает мне руку, холодную и дряблую.

— Добрый день, — говорю в ответ.