Когда коллеги ушли, появилась Анфиса в спортивном костюме, уселась на подлокотник кресла, в котором полулежал Гена, и ультиматум ему:

– Не смей их жалеть. Вернешься – разведусь с тобой.

Геннадий Петрович взял ее руку, поглаживая, грустно сказал:

– И мы попадем в Книгу рекордов Гиннесса, как пара, прожившая в браке самый короткий срок – три дня. Нет, Анфиса, не вернусь. Не хочу больше играть роль благородного отца, надоело. Они выбрали, мы с тобой выбрали… на этом все. Слушай, вот уж не думал, что ты позаришься на меня, я же некрасивый.

– Ну и дурак ты, Гена. Знаешь, что у мужчины самое сексуальное? Ум. И когда он умеет быть человеком. Вставай, у нас до фига работы.

* * *

Ирина Федоровна на цыпочках вошла в одиночную палату, поставила сумку на стол и услышала:

– Я не сплю. Котлеты принесла?

Она оглянулась. Муж лежал на подушках с закрытыми глазами – и кто его принял бы за бодрствующего? Достав из сумки пластиковый контейнер с котлетами, Ирина Федоровна подошла кровати и поставила ему на грудь. Матвей Павлович открыл контейнер, наколол одну котлету на вилку и поморщился:

– Паровые! Я просил жареных.

– Ешь что дают. Меня привез Алеша, после больницы мы едем в парк. С сыном увидеться не желаешь?

– Позже, – пережевывая котлету, буркнул он.

– Ну, Матвей, никогда не уступишь, вот ни на йоту! Даже в больницу лег – лишь бы к сыну первому не идти на поклон.

– Пришла доканать меня?

– Бог с тобой. Я пришла спасать тебя от тебя самого.

– А ничего, что у меня инфаркт?

– Обошлось же. Конечно, поберечься нужно, но страшное позади, у тебя все хорошо, теперь сделай, чтобы хорошо стало всем.

Матвей Павлович отвел от нее взгляд и смотрел прямо перед собой, предположив, что его жене на ум опять пришла глупость. Морально он чувствовал себя очень хреново, абсолютно раздавленным. Когда из прожитой жизни отсекается ее важнейшая часть, ради которой, собственно, жил и трудился, хорошо чувствовать себя нереально.

– Ты меня слышишь? – спросила после паузы молчания жена.

– Слышу, – огрызнулся он. – Говори, что придумала?

– Твой сын сидит в машине, здоровьем твоим интересуется два раза в день, но в палату к тебе не рвется, сам понимаешь. Матвей, ты очень обидел Алешу, а тебя в ответ долбануло бумерангом. Ты свое получил, и теперь есть шанс все исправить. Я сказала Алеше, что ты хочешь его видеть. Или не хочешь?

Не потому он молчал, что не хотел видеть сына, нет, конечно. Просто припомнил… сколько отдал любви чужому ребенку и не додал родному – его просто черти водили! Первенец – это всегда надежда на свое второе «я», понимающее и продолжающее путь отца, этого не произошло. Матвей Павлович поздновато понял, что старший сын, которого он жалел, вырос в никчемного прожигателя трудов отца, а с Алешкой к тому времени установился дисбаланс. Всего минута понадобилась, чтобы увидеть эти постыдные эпизоды, точившие его душу, надрывающие сердце. Он не смог распределить духовные силы на двоих, а должен был, обязан был, но не смог.

– Отдай Алеше бизнес, – советовала, нет, настаивала жена. – Ты немолодой, болен, хватит работать, о здоровье думай. Алешка справится лучше тебя, он умнее. А потом, когда наберешься смелости, попросишь у него прощения. И ты свободен от себя же.

– Ладно, зови Алешку.

– Он не один. С Сашей, Никой и Мариком. Марик будет жить с нами, я так решила. Нельзя же из-за подонка-отца лишать его дедушки с бабушкой и ломать ему жизнь, он тоже твой бумеранг. Я зову всех?

А он и рад толпе. Сейчас наладить бы хоть как-нибудь контакт, чтоб само собой, а позже… там видно будет. Они вошли и… получилось, как он хотел: будто между ними не пролегла черная полоса. Но это не его заслуга, опять не его. Алексей держал на руках очаровашку с беленькими косичками, Марик подлетел к нему и обнял, красавица Саша улыбалась. Матвей Павлович втайне обожал внучку, ведь жена привозила ее в особняк, сейчас попросил, чтобы ее посадили на кровать. Малышка тут же наклонилась к нему и шепотом спросила:

– Дед, у тебя есть конфета?

– Нету. – Она обидчиво оттопырила нижнюю губу, а все рассмеялись, дед заверил Нику: – Обещаю, в следующий раз запасусь конфетами.

– Дед, малышам конфет не дают, ты не знаешь? – сказал Марик.

У него не было двух верхних зубов, выглядел он смешно. Матвей Павлович возненавидел Роберта, не желал слышать о нем, но не мог перенести и части ненависти на Марика. Однако следовало и делами заняться, теперь его очередь сделать шаг навстречу:

– Алексей, возвращайся на работу. Займешь мое место.

Сын явно не ожидал резкого поворота, немного потерялся:

– Я как-то не думал… Папа, я обещал семье отдых в горах.

– Ты же не хочешь, чтобы наш бизнес растащили? – убеждал отец. – Потерять легко, а восстановить почти невозможно.

– Знаешь, Алеша, – вступила в диалог Саша, – нам и дома хорошо, а лыжи и коньки в выходные устроим. Ты должен помочь отцу, он поправится и вернется…