Народная мудрость гласит, что пьяным море по колено. Как показала практика, обкуренных (или же нанюхавшихся) это тоже касалось. Лерка, почти не таясь, прошла через весь парк. Один раз даже случайно вышла на дорогу, от которой старалась держаться подальше, и тоже никого там не встретила. Мало того – нашла в кювете свою сумку, которую выронила почти сразу, как кинулась бежать. После этого на открытое пространство Лерка уже не выходила. Добралась парком до центральной дороги и, понимая, что автобусы давно уже не ходят, пошла вдоль нее, придерживаясь леса. Эйфория, охватившая Лерку в подземелье, помогала ей преодолевать любые препятствия, даже не задумываясь над этим, и не замечать усталости. Чего Лерка не могла игнорировать – так это жажды, но сейчас и это не стало для нее проблемой, она просто несколько раз пила из лесных луж, легкомысленно не задумываясь о возможных последствиях. Потом, когда редеющий лес уступил место пустырю, который, в свою очередь, наконец-то начал сменяться первыми многоэтажными домами, Лерка перестала придерживаться дороги и храбро пустилась в путешествие по улицам окраины. В них заблудиться оказалось гораздо легче, чем в парке или даже в лесу. Но, на Леркино счастье, время уже близилось к рассвету, и в некоторых дворах уже начинали свою работу жаворонки-дворники, которые и указывали ей путь. Поглядывали на нее при этом, правда, странновато, но Лерка не удивлялась, сама догадываясь, что выглядит сейчас далеко не лучшим образом. Единственное, что у нее вызывало опасения, – пустят ли ее в таком виде в метро. Но зеркала под рукой не было, так что оставалось полагаться только на удачу.

До ближайшей станции Лерка добралась как раз к ее открытию. Удача, где-то с половины ночи развернувшаяся к ней лицом, и здесь ей улыбнулась: на нее никто даже внимания не обратил. В вагоне народа было немного, и Лерка скромно забилась в самый уголок, считая станции. Игорь жил возле метро, и минут через сорок она до него доберется. Снова жалкая, лохматая и извалянная в грязи, да еще и с распухшим носом. Как она подозревала, не от простуды, а от той химии, которую ей довелось вдохнуть. Из организма та почти вся выветрилась за время интенсивной прогулки по свежему воздуху, а вот нос продолжал возмущаться и саднить. И выглядел соответственно, Лерка не видела, но чувствовала это. На свое отражение в стекле вагона она даже взглянуть боялась, опасаясь того, что после такого зрелища ей останется только одна дорога – подальше от людей, в глухой скит. Словно какой-то злой рок тяготел над ней, каждый раз принуждая предстать перед Игорем в каком-нибудь непотребном виде, да раз от раза все хлеще. Но, кроме него, больше Лерке не к кому было обратиться: домой не попасть, а из тех, кто живет в городе, только он сможет ей помочь и не будет задавать лишних вопросов, потому что и сам в курсе всего происходящего.

Выбравшись из метро, Лерка поплелась к нужному ей дому, утратив свой прежний спортивный шаг. Наркотическая эйфория покинула ее, и теперь она испытывала все и разом – и вернувшийся к ней страх, и пронзающий ее в отсыревшей одежде утренний холод, и усталость, от которой ноги подкашивались. Путь вверх по лестнице оказался для нее сопоставимым с восхождением на Эверест. И тем большим разочарованием для нее стало то, что на ее звонок в дверь никто не ответил. Лерка привалилась к косяку, как Игорь когда-то, когда пришел к ней среди ночи, не в силах больше даже шевельнуться. Где он? Снова ведет где-то свою слежку? Или дома, но не открывает потому, что развлекается с очередной красавицей в платиновом парике? Или?.. Гадать тоже не осталось сил. В полной апатии она скользнула вдоль косяка вниз и опустилась под дверью на корточки.

Сколько она так просидела? Наверное, немного, потому что рассвет за лестничным окном так и не успел разгореться, когда вверх по лестнице послышались шаги. Лерка подобралась: кто это? Уборщица? Соседи? У нее не было сил объясняться ни с той, ни с другими. Но, к ее радости, это оказался Игорь, собственной персоной, да еще и с Толиком в придачу! Не поднимаясь, Лерка вяло улыбнулась и сделала обоим ручкой, а вот они среагировали на ее появление куда активнее. Кинулись к ней и принялись тормошить, наперебой расспрашивая:

– Жива?! Ну, слава богу!!! Ты как вообще? И откуда? А позвонить было слабо? Давай поднимайся, нечего здесь рассиживаться! Пойдем! С тобой точно все в порядке?

Последний вопрос был задан неспроста: Лерка запиналась буквально на каждом шагу. Наверное, это наркотик все-таки еще продолжал свое действие в ее организме, только на смену общему подъему пришел такой же внезапный и полный спад.

– Полцарства… за горячую ванну, – пробормотала она, переступив порог.

– Да, не повредит, – согласился Игорь. – Сейчас дам тебе халат с полотенцем. Но вначале твоим парням нужно позвонить, они тоже всю ночь на ногах провели. Ты хоть представляешь себе, что у нас творилось сегодня ночью?

– Догадываюсь, – кивнула Лерка. Она и сама бы вся извелась, если бы кто-то из ее ребят вот так же внезапно исчез по пути домой. – Но не виновата.

– Да тебя никто и не винит, – Игорю наконец-то ответили на звонок, и он закричал уже в трубку: – Пацаны, отбой! Нашлась! Жива!.. Нет, сам еще не знаю подробностей… В институте сможете ее снова сегодня перестраховать от прогулов? Куда я ее такую отпущу? Ей, судя по виду, было сегодня ночью гораздо веселее нашего… Да! – он отстранил трубку от уха, чтобы Лерка тоже могла услышать разговор. И она услышала, сразу три голоса:

– Лерка, мы тебя сами убьем! Только потом как-нибудь! – Эдькин.

– Держись, на лекциях прикроем! – Стаськин.

И, на заднем плане, невнятные слова сорвавшейся на слезы Катюхи.

– Катюш, не плачь! – закричала Лерка, выхватив трубку у Игоря.

– Не переживай, ее Стаська уже успокаивает, – доложил Эдька. – Иначе кто нам кофе сварит на дорожку? Как бы только на лекциях теперь не захрапеть! Мы всю ночь из-за тебя глаз не сомкнули! Что там с тобой было-то?

– Все потом и не по телефону.

– Ясно, понял. Ладно, отдыхай, увидимся.

– Нам тоже все попозже расскажешь? – поинтересовался Игорь, принимая отданный телефон.

– Сразу после ванны… если только в ней навечно не упокоюсь.

Игорь взял ее за подбородок, внимательно посмотрел ей в глаза:

– Тебя что, опять какой-то дурью опаивали?

– Нет, на этот раз я сама угостилась, – и, глядя на его отвисающую челюсть, добавила, чтобы окончательно добить: – Вам тоже прихватила гостинец. Сейчас.