Ничего. Ничего, за исключением того, что это длится уже пять лет. Сегодня исполняется ровно пять лет, а я ни разу не попался. Пять лет, а я продолжал их мочить и трахать их жен. Машинально я ударил кулаком по стене. Ударил сильно и, кряхтя, затряс рукой от боли. А, в конце концов… затрахали меня они.

Я был еще белее, чем они, так как радовался этому цвету кожи. Ну и что? Если серьезно…

Мне было наплевать. Мне было просто наплевать. Не так уж и плохо быть белым. Белая женщина, которая тебе греет постель. Белый ребенок, который станет кем-нибудь.

Почему Джим продолжает зевать?

– До свидания… – сказал я ему.

Я толкнул дверь, приосанился и вышел. До остановки было совсем близко.

До жены тоже было не так далеко. Немного болела поясница… И спина, расцарапанная ее ногтями… Нет. Я все-таки в хорошей форме.

Весна в Нью-Йорке не похожа ни на что другое.

Метро. Пятнадцать минут. Снова люди. Моя улица. Мой дом. Тихий и спокойный. Запах виски остался вместе со смокингом на вешалке там, у Ника. Но мои руки все еще продолжали пахнуть женщиной. Приятный запах. Запах дочки ирландца с голубыми глазами.

Я бесшумно поднялся на третий этаж. Все тем же упругим шагом. В хорошей форме. Ключи звенели в моем кармане. Три моих ключа. Нужный отличался толщиной. Этот.

Открылось. А как иначе?

Я закрыл тяжелую дверь и, не включая света, пошел в ванную.

В темноте я споткнулся и упал. Прямо на лежащее тело.

Я вскочил и бросился к выключателю.

Загорелся свет. Я так и остался стоять, как пригвожденный.

Он не проснулся, даже наоборот, начал прихрапывать. Конечно же, пьяный. Этот пьяный негритос. Ричард. Худой, в грязном костюме. От него плохо пахло. Его запах я чувствовал даже оттуда, где стоял. Сердце прерывисто билось у меня в груди, оно прыгало бешеным зверем, и я не мог даже шагу ступить. Я не мог пройти вперед. Не мог выяснить, знает ли Шейла всю правду. Сзади стоял шкаф; не сводя глаз с Ричарда, я открыл дверцу и определил на ощупь бутылку скотча. Хлебнул из нее… четыре, пять раз. Ричард лежал передо мной; дверь в комнату была открыта, оттуда не доносилось ни малейшего звука. Мир был мертв, все спало вокруг меня. Я посмотрел на свои руки. Я дотронулся до своего лица. Взглянул на Ричарда и засмеялся. Потому что это был мой брат, и он меня нашел.

Он зашевелился, и я подошел к нему. Приподнял его одной рукой. Он еще не совсем проснулся, и я его тряханул:

– Просыпайся, сволочь.

– Что такое?

Он открыл глаза и увидел меня. Выражение его лица нисколько не изменилось.

– Чего ты сюда приперся?

– Я тебя нашел, Дэн. Ты видишь, я тебя нашел. Господу было угодно, чтобы я тебя нашел.

– Где Шейла?

– Кто это – Шейла? – спросил он.

– Кто тебе открыл?

– Я просто вошел… никого не было дома.

Я бросил его и побежал в комнату. На комоде, на привычном месте, записка Шейлы: «У мамы с малышом. Целую».

Я прислонился к комоду. С головой все было в порядке, но вот ноги… Я медленно вернулся в прихожую.

– Пошел вон отсюда.

– Но, Дэн…

– Пошел вон. Давай. Живо. Я тебя не знаю.

– Но, Дэн, Господь мне помог найти тебя.

– Я же тебе сказал, пошел вон!

– У меня нет денег.

– На.

Я сунул руку в карман и протянул ему десять долларов. Он посмотрел на бумажку, пощупал ее, засунул в карман и сразу же потерял свой придурковатый вид.

– Ты что, не знаешь, что черномазые не должны приходить к белым?

– Дэн, я – твой брат. У меня есть документы.

Мгновение спустя я уже был на нем. Я держал его за затылок и цедил сквозь зубы ругательства и проклятия:

– Ах, у тебя документы? Какие документы? Сволочь!

– Дэн, у меня та же фамилия, что и у тебя. Господь учил, что нельзя отказываться от своих родственников.

И тут я сделал то, чего нельзя было делать ни в коем случае. Мой кулак сжался и припечатал ему нижнюю губу. Я почувствовал, как затрещали его зубы, и меня захлестнула волна стыда. Ричард не двигался. Но глаза его продолжали смотреть на меня, и то, что я видел в его глазах… Нет… Я сходил с ума. В его глазах ничего нельзя было увидеть… Да и вообще, в глазах ничего нельзя увидеть. Абсолютно ничего. Я постарался взять себя в руки. Старался, но все напрасно. Ричард молчал и смотрел на меня, а мне было страшно.

– Где ты работаешь, Дэн?

Его голос звучал по-другому из-за разбитого рта, струйка крови текла по подбородку. Он вытер ее рукавом.

– Проваливай, Ричард. И если тебе дорога жизнь, не суйся сюда больше никогда.

– Где я смогу тебя увидеть, Дэн?

– Я не хочу тебя видеть.