— Когда он появился на пороге нашей квартиры — злой, жаждущий мести, я испугался, а потом понял, как надо поступить, куда направить эту злость, — Кондрашов захмелел, глаза затуманились. — Представляешь, Татарин думал, что я его отец… — Михаил вновь засмеялся. — Ты не представляешь себе, какое у него было лицо, когда он узнал полуправду… Тогда я точно понял — этот парень грохнет Полякова. Он убьёт эту мразь… и мне ничего не придётся делать…

— Папа! — она схватила отца за руку и, ища ответы, заглянула в лицо. — Зачем… зачем?

— Потому что я его ненавижу! Любил я её. А она жила со мной, а любила его, — глаза отца были холодные и чужие. — Ну, чего ты на меня так смотришь?

— Что же ты наделал… — обессилено вздохнув, вмиг обмякла Аня.

— Мама… — заплакал проснувшийся от громких голосов Фёдор.

— Ну, что ты… испугался? — Анна подхватила сына на руки и направилась к дверям. На пороге оглянулась и с жалостью посмотрела на Михаила. Хотела бы она вырвать отца из этой ямы, в которую он сам себя загнал, хотела бы простить, да только ненужно ему ничего — не прощение, не помощь…

***

Аня специально медленно поднималась по лестнице на второй этаж больницы. За ней неторопливо следовал Фёдор, рассматривая по пути незнакомых людей в белых халатах.

— Не спеши! Не беги!

— Мама мы к папе идём?

— Мы обязательно к нему пойдём, — сглотнув застрявший в горле ком, ответила Анна. — Только сначала заглянем к дедушке…

Рядом с палатой реанимации дежурила Людмила. Она не сразу заметила Аню и Фёдора.

— Здравствуйте Людмила Валентиновна… — растерянно пробормотала Кондрашова, наткнувшись на взгляд женщины — жёсткий, раздражённый, ненавидящий.

Анне захотелось скрыться, спрятаться, забиться куда-нибудь в угол или хотя бы стать невидимкой. Она отступила назад, на несколько шагов, оттягивая за собой сына.

— Мама, мама, а кто эта тётя? — тут же задёргал Анну Феденька, разглядывая незнакомую красивую тётеньку.

Людмила перевела взгляд на ребёнка и с нескрываемым интересом стала рассматривать уменьшенную копию Сергея. Такие же непослушные русые волосы, яркие карие глаза, и ямочки на щеках.

— Ну, что давай знакомиться… — хмурость и недовольство исчезли, на лице женщины появилась натянутая улыбка. — Я твоя бабушка… Людмила Валентиновна…

Малыш вырвал свою ладошку из Аниных рук и подошёл Людмиле.

— Фёдор Сергееевищ, — убрав руки за спину, деловито и не выговаривая буквы, представился он. — А мы к дедущке и папе прищли.

— Здравствуй, Феденька, — ласково произнесла Полякова, сдерживая вдруг подступившие слёзы. Она протянула дрожащие руки и обняла внука, чувствуя, как пустота в груди заполняется теплом.

— Бабушшка, я так рад, щто увидел тебя, — прошептал Федя, обнимая её за шею.

— К ним можно? — Анна настороженно смотрела на Людмилу.

— Анатолий без сознания. Три часа назад операция закончилась, — скорбно пробормотала Полякова, переводя дыхание, но при этом, не отпуская внука. — И Серёженьку вчера прооперировали… ходить не будет… позвоночник повреждён…

— Я всё равно зайду?

— Как хочешь, — женщина посмотрела на внука. — А мы тут с Феденькой пока поговорим… если ты не возражаешь?

— Федя останешься с бабушкой?

— Да, — малыш уселся на кушетку рядом с Людмилой.

Анна подошла к палате, осторожно открыла дверь и вошла.

Она так и не сделала больше ни одного шага, застыла на месте.

— Боже! — вырвалось у неё.

Аня прислонилась к стенке, чтобы не упасть, сердце сжалось. Настолько трудно было смотреть, на открывшуюся перед ней картину: на кровати с перебинтованной головой и лицом лежал Анатолий. Не тронутыми бинтом остались только глаза. Он был укрыт одеялом, из-под которого торчала рука с наложенным гипсом. Вокруг кровати стояли разные мониторчики, к ним с помощью проводов и трубочек был подключен Поляков. Аппаратура попискивала, диагностируя работу сердца.

Анне трудно было поверить в то, что этот человек-мумия и есть Анатолий Васильевич Поляков.

— Больно… — хрипло прозвучало из-под бинтов. — Всё тело горит… в ушах звенит…

— Анатолий Васильевич это я Аня… — она коснулась его рукой.

— Знаю, — не открывая глаз, с трудом сглатывая, произнёс Поляков. — Духи…

Он замолчал, переводя дух и собираясь с силами.

— Я хотел извиниться перед тобой. Я очень виноват. Но и ты пойми меня… в тот момент я думал только о сыне… хотя должен был поступить не так, по совести… — Анатолий вновь замолчал, приоткрывая глаза.

— Не вините себя, — Анна вздохнула. — Я, то же перед вами виновата. Завещание… которое вы подписали… я не думала, что так получиться. Я только хотела справедливости…

— Знаю… всё знаю. Ты что думаешь, я не читал завещание, которое подписывал?

— Но тогда зачем?