— Ещё совсем недавно “Трестбанк” был прибыльным. И это стало одной из причин, почему инвесторы заинтересовались и решил вложить деньги. Они станут акционерами банка.

— И когда же поступят деньги на счета “Трестбанка”? — с издёвкой в голосе спросил Андрей Карпов.

— Я сейчас над этим работаю.

— Так значит, договор с инвестором не заключён? — усмехнулся Карп, он смотрел на Кондрашову холодными чёрными глазами.

— В ближайшее время он будет заключён, — уклончиво ответила Анна.

— Ну, что же всё понятно, — опять вмешался Куравлёв. — Давайте голосовать…

— Подождите! Прежнее руководство, которое довело своими не правильными действиями банк до края, не желало признавать ошибки. И теперь нам снова пытаются навязать провальное решение, которое окончательно разорит “Трестбанк”, - Андрей посмотрел на Аню, как бы спрашивая: что ты теперь скажешь, девчонка?! — Я настаиваю на единственном правильном, в данном случае, решении — объединении “Трестбанка” и “Восход”.

Анна повернулась к Карпову.

— Я понимаю, как заинтересован банк “Восход” и его учредитель в объединении… таким образом Андрей Владиславович уже приобрёл не мало предприятий в нашем городе. Не буду напоминать, как честно в кавычках он это сделал… — в её голосе звучало призрение. — Задумайтесь ведь в “Трестбанке” и ваши деньги, а при объединении получите ли вы их?

— Давайте голосовать! — предложил Сергей Владимирович. — Кто за то чтобы “Трестбанку” дать отсрочку на девять месяцев?

Стараясь не глядеть в сторону Карпова, присутствующие подняли руки. Воздержался один Карп. Он сидел мрачный, барабанил по столу пальцами…

Аня в сопровождении Куравлёва вышла из зала и направилась к лифту. Вслед за ней резко поднялся Карпов и его помощник.

— Анна Михайловна, — Андрей успел поймать Кондрашову за локоть, прежде чем она зашла в лифт. — Я хотел бы поговорить с вами.

Аня обернулась, недоумённо посмотрев на стоящего перед ней мужчину.

— Анечка, я, пожалуй, не буду вас больше задерживать. Было очень приятно с вами познакомиться, — улыбнулся Куравлёв. — До свидания Андрей Владиславович.

— Анна, давайте перейдём на “ты”? — предложил Карпов, нажимая кнопку, чтобы вызвать лифт. — Здесь рядом есть хорошее кафе. Выпьем кофе и поговорим?

Аня взглянула на часы.

— Только не долго.

— Я отниму у вас десять минут.

Выйдя из лифта, они прошли в кафе, которое располагалось на первом этаже здания. Заняв свободный столик, сделали заказ — два кофе и пирожные.

— О чём вы хотели поговорить? — спросила Кондрашова, разглядывая Карпова.

Перед ней сидел симпатичный мужчина лет сорока. Красивое смуглое лицо, чёрные как уголь глаза, несколько прядок седины в тёмных волосах, волевой подбородок, твёрдые тонкие губы.

— Хочу сделать вам предложение, — он смотрел на Анну пристально. — Я готов купить у вас “Трестбанк” за ту сумму, которую вы укажите.

Молодая женщина недоумённо посмотрела на него.

— Почему вы раньше не сделали это предложение?

— Я думал, что совет проголосует за объединение банков. Но, всё получилось по-другому. У меня нет ни времени, ни желания ждать, когда вы окончательно разорите “Трестбанк”. Поэтому я вам делаю это предложение.

Анна задумчиво посмотрела на Андрея. Тот расслабленно откинулся на спинку стула и с любопытством рассматривал её.

— По-моему, вы торопитесь… “Трестбанк” выплатит все свои долги. Не всё так ужасно, как иногда кажется.

Карпов достал из кармана пиджака визитную карточку и протянул её Кондрашовой.

— Здесь мой телефон. Сегодня среда, у вас есть неделя, чтобы обдумать моё предложение, — чёрные глаза Андрея были насмешливо прищурены.

Анна, молча, взяла визитку.

— И мой тебе совет, девочка, — не лезь, куда тебя не просят, — жестоко предупредил Карп, накрывая своей ладонью руку Ани и сжимая её пальцы, причиняя боль. — Пожалеешь!

Он кинул на стол деньги за кофе, поднялся и направился к выходу.

Анна ещё сидела несколько минут после того, как Карпов вышел из кафе. Дрожащей рукой потянулась к чашке, сделала глоток остывшего кофе и посмотрела на наручные часы. На них было без пяти четыре. Нужно было, ещё, успеть к лечащему врачу Сергея…

***

Куда больше, чем головная боль от похмелья, Татрина изводила не находящая выхода ненависть к себе, к тому, что он наделал. Она бурлила, выворачивала наружу всё чувства, разум и кровоточащее сердце. Но он не мог дать ей волю, не мог… потому что тогда бы он стал слабым, уязвимым.

Гадко и противно было на душе. Тяжело и больно, как бывает, когда неожиданно сталкиваешься с чьей-то открытой подлостью. Валерий думал, что давно в себе убил, уничтожил все чувства, но видимо нет… не всё сгорело в ненависти. Совесть осталась, и теперь душила его, не давая покоя.