Двое конвоиров моментально появились на пороге кабинета и застыли в ожидании.

— В камеру его! — рявкнул Захаров.

Конвоиры направились к задержанному. Но Татарин резко соскочил со стула, бросился вперёд, одновременно приседая на колени. Мощный толчок плечом и грудной клеткой и стол перевернулся, падая на Захарова. Столешница пригвоздила опера к полу, решая на несколько секунд способности двигаться.

Растерявшиеся конвоиры не сразу сообразили, что происходит. Они застыли на месте. Нескольких секунд замешательства вполне хватило Валерке. Стиснув зубы, он ринулся на одного из охранников. Ударил его в живот, толкнул вперёд. Конвойный отлетел к выходу, ударился головой об стену.

Молниеносно развернувшись, нанёс удар второму — охранник получил коленом в пах. Взвыл, согнулся пополам. И тут Татарин снова нанёс удар — сжатым кулаком в горло. Конвоир отключился, потеряв сознание.

Валерий втянул в себя воздух, боль была адская, голова раскалывалась, к горлу подступила тошнота. Он дико устал, и ко всему прочему по-прежнему ломило всё тело, каждое новое движение выливалось в пронзительную пытку. Выпрямившись, он окинул взглядом комнату. Захаров лежал, придавленный столом. Из носа тонкой струйкой текла кровь, его глаза были закрыты.

Не спуская глаз с неподвижных тел конвоиров, Татарин извлёк из кармана своих брюк заточку, прислушался. Не услышав за дверями шума шагов, бросился к Захарову. Валерий понимал, что живым ему не выбраться из СЗО. Слишком много людей с табельным оружием. Но этого он и хотел — хотел, чтобы его застрелили.

Мысль — взять Захарова в заложники пришла молниеносно. Последние силы ушли на то, чтобы сдвинуть стол. Татарин закашлял, стоя на корточках, его вырвало. Как только он смог двигаться снова, схватил оперативника за ворот рубашки.

— Вставай Захаров! — Валерий ударил его по щеке, приводя в сознание…

Татарин стоял у самого выхода, держа заточку у горла раненого оперативника.

— Бросайте оружие и тогда получите опера целым! — крикнул Валерий. — Мне терять нечего!

Ситуация была трудноразрешимой — Захаров не хотел умирать, не время геройствовать, но и давать Татарину шанс на побег он не мог, так же, как и убить его. Ведь именно этого и добивался преступник. Слишком лёгкое для него наказание.

— Опустите оружие, — прохрипел Захаров.

Милиционеры убрали оружие.

— Открывай, — глухо приказал Валерий, контролёру. — Ну! Резану сейчас опера…

Охранник с трудом справился с замком, слишком сильно дрожали у него руки.

— Все лицом к стене, — приказал Татарин, протискиваясь с Захаровым в дверь…

***

Карп понимал, что никто не поможет ему выпутаться из западни, созданной Татариным и этой девчонкой — Анной Кондрашовой. Он, конечно же, может снова сколотить бригаду, но скорей всего не успеет. Да и не реально противостоять Сохе. И поэтому он решил отыграться на самом слабом звене — Анне. Хотя бы с ней он сведёт счёты…

***

Весь следующий день прошел впустую. Анна не пыталась даже сосредоточиться на работе. Ночное известие об убийстве Юли и её ребёнка — оказалось лишь первой плохой новостью. Второй — арест Валеры и смерть Алины.

Каким-то шестым чувством Аня подсознательно знала, что это ещё не всё. А ещё её беспокоило то, что Сергей и Женька заперлись в соседнем кабинете. Это-то особенно не давало покоя Кондрашовой.

Анна встала и решительно направилась к кабинету Сергея. Она больше не могла находиться в неведенье.

Воспользовавшись тем, что секретарши Полякова не было на месте, Аня прильнула к двери и, затаив дыхание, стала слушать.

— … Карп требует и завод, и банк.

— Надо обратиться в милицию. Захаров поможет…

— Не успеет!

— Так отдай ты ему все, что он требует! И расскажи Анне, — прогремел голос Женьки.

— Не жирно ли ему будет?

— У него в заложниках Федя… — заметил Ананьев ледяным тоном.

Аня резко открыла дверь. Войдя в кабинет не дожидаясь приглашения, прошла к столу, села напротив Полякова и Евгения.

Сергей поджал губы. Женька опустил глаза. Молодая женщина переводила взгляд с одного на другого.

— Что происходит? Может быть, мне кто ни будь, объяснит? Где Федя?

— Анечка, успокойся… — Сергей старательно отводил глаза от неё. Он потянул узел галстука. Его скулы ещё больше побледнели.

— Ты же сказал, что Федя уже дома… — глаза молодой женщины стали тёмно серыми от гнева.