Звон чашек дал понять, что кофе допит. Хлопком в ладоши один из старших воспитателей отослал нас прочь, а гости из муниципалитета как жуки расползлись по всему дому. Три дня они наблюдали за тем, как мы живем, как с нами обходится персонал, рылись в бумагах и бухгалтерских книгах, записывали, чем нас кормят. Это были лучшие мои дни в Роклиффе. Нам давали все самое вкусное, и все были добры, не только Патрисия и мисс Мэддокс. Воспитатели даже играли с нами в разные игры и разрешали смотреть по телевизору что захочется.

И вдобавок приехал папа.

— Где моя птичка Эва? — Он стоял на пороге общей комнаты.

В камине горел огонь, было тепло и уютно, повар испек пирожки. Мы с Бетси сидели на полу и собирали пазл — новенький, со всеми нужными кусочками, нам его дали только из-за инспекции. Я как раз впихивала очередной кусочек, и моя рука закрывала пол-лица на картинке и еще частичку неба.

— Папа? — ахнула я и захлопала глазами: может, я сплю?

В другом конце комнаты сидели двое из муниципалитета. Я встала, не отводя взгляда от папы — вдруг опять исчезнет? Отсиженные ноги покалывало.

— Пап, это правда ты? — Я подошла к нему. Он был все в той же своей старой дубленке.

— Птичка Эва, как же ты выросла! — Он протянул ко мне руки и прижал к груди. Я мечтала об этом целую вечность.

— Я тебя знаешь сколько ждала? — Вцепившись в косматую изнанку папиной дубленки, я подсчитала на пальцах. — Целых пять лет! — Мне ужасно хотелось стукнуть его, но руки стали как ватные. — Ты приехал забрать меня домой?

— Я приехал повидаться с Патрисией, — ответил он, шаря глазами по комнате.

Сердце оборвалось, ухнуло в живот, скатилось под ноги. Я даже плакать не могла.

— Ее здесь нет, пап. У нее сегодня выходной. — Я знала расписание всех воспитателей, чтобы держаться в сторонке, когда злые заступали на дежурство.

— Черт! — ругнулся папа. — А когда будет? Мне нужно ее увидеть. — Он выудил из внутреннего кармана пачку сигарет, зажал одну в губах, и сигарета у него во рту дергалась, пока он говорил. И он все рыскал глазами по всем углам, как будто от этого Патрисия могла вдруг появиться.

Убедившись, что зря потратил время, папа уныло свозил меня в «Макдоналдс». По дороге сообщил, что два года назад они с Патрисией поженились.

— Только она быстро от меня ушла, — добавил он, высыпая в кофе третий пакетик сахара.

Я попросила кока-колу и чизбургер. Мы сидели в зале для курящих, и я все время кашляла.

Я ничего не сказала ни про то, что он женился, ни про то, что мне и словом об этом не обмолвился, ни про то, что даже не взял меня на свадьбу. Он показал мне свадебную фотографию, всю измявшуюся у него в кошельке.

— Правда, она красавица? — сказал он.

Вот, значит, откуда та прическа, подумала я, вспомнив высоко подобранные волосы и завитки на щеках у Патрисии. Лет сто назад она появилась на работе в таком виде, только чуть-чуть растрепанная и очень розовощекая. А еще на фотке был мальчик в очень красивом, наверное дорогом, костюме.

И что хуже? — размышляла я, после того как сказала папе, что Патрисия очень симпатичная и что я очень за него рада, хоть она и бросила его. Что хуже, думала я, стараясь проглотить комок в горле, когда твой отец женится тайком от тебя или когда тебя насилует неизвестно кто?

Ответа я не знала. Собственно, я даже не была уверена, что меня изнасиловали. Кое-что я видела по телевизору и в школе слышала, как шушукаются старшие девочки. Но вот о чем я не догадывалась, так это о том, что все жертвы всегда хотели умереть.

В первый раз Бетси пропала на целый день. Отыскали ее на яблоне, она прилипла к дереву, как котенок, руками и ногами уцепилась за корявую ветку, а лицом уткнулась в ствол. Патрисия послала садовника за лестницей.

— Я хотела яблочко! — взвыла Бетси. — Я и тебе хотела одно принести, — сказала она мне.

Вместо яблочка она получила порку от одного из гадких безымянных воспитателей и раньше положенного, без ужина, была отправлена спать. Я оставила ей кусок своей сосиски и хлеб.

Я присела к Бетси на кровать и вытащила из кармана еду. Сосиска остыла и ощетинилась ворсинками, но Бетси было все равно. Она жевала всухомятку свой ужин и плакала, что хочет домой, хоть и не знает, где он. Помочь я не могла и от этого злилась. А когда я злилась, то скручивала свою злость покрепче и прятала подальше. Если я и себе-то помочь не могу, то как я помогу ей? Мы все здесь просто ждали, когда закончится один день и начнется другой.