Майк позвонил в справочную службу и через двадцать минут уже ехал по Викерс-стрит в районе, именуемом Старым городом. Здесь дома были на порядок лучше, чем на Эвергрин: коттеджи на две семьи, разделенные длинными и узкими подъездными дорожками, с небольшими и аккуратными передними лужайками, огороженными проволочной сеткой. И здесь не ощущался запах отчаяния. Здания сверкали свежей краской, кусты были недавно подстрижены, а цветочные клумбы пестрели высаженными цветами. На улице царили тишина и спокойствие, все были на работе, за исключением нескольких пенсионеров, моющих машины и окна в своих домах.

Дом № 53 оказался трехэтажным особнячком с верандой, доски пола которой были выкрашены в серо-стальной цвет, и каменными ступеньками. Майк припарковался прямо на улице, вылез из кабины, прошел по вымощенной каменными плитами дорожке и поднялся но ступенькам к двери с левой стороны. Нажав кнопку тонка, он с облегчением услышал шум шагов внутри и лязг отодвигаемого засова. Дверь распахнулась.

Перед ним стояла женщина, которую он видел в ту ночь в доме Джоуны.

— Мистер Салливан… — сказала Тереза Рассел.

— Прошу прощения, что пришел без приглашения, но мне хотелось бы поговорить с вами.

— Разумеется, — сказала она и сделала приглашающий жест.

Поднявшись по ступенькам, Майк оказался в большой прямоугольной комнате с дубовым полом, ярко-желтыми стенами и камином из голубого песчаника, по обеим сторонам которого высились встроенные книжные шкафы.

На полках теснились книги религиозного содержания с названиями типа «Жизнь, подчиненная цели» и «Беседы с Господом», фарфоровые фигурки распятого Иисуса Христа, святого Антония и Девы Марии. В комнате было тепло от солнечного света, струившегося в окна, выходящие на задний двор, где четверо или пятеро малышей гоняли футбольный мяч.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросила Тереза. Она была одета в джинсы и черную кофту на пуговицах без воротника. На шее виднелась простая золотая цепочка с распятием. Это было единственное украшение, которое она себе позволила. Никаких сережек или колец, и макияжа тоже. — Кофе у меня нет, но я могу предложить вам чай или колу.

— Спасибо, ничего не надо.

Тереза присела на один краешек дивана цвета темного шоколада, который был единственным предметом мебели в комнате, Майк опустился на другой. Окна были приоткрыты, и со двора доносились звонкие детские голоса и крики.

— Чем я могу помочь вам, мистер Салливан?

— Прошу вас, называйте меня Майк.

— Тогда и вы можете звать меня Терри.

Майк выдавил улыбку.

— Насколько я понимаю, вы сотрудничали с полицией.

Терри кивнула.

— Я работала с детективом Мерриком. Мы разговаривали с ним каждый день, пока Фрэнсис был жив.

Услышав, что она называет Джоуну по имени, он вдруг разозлился.

— Судя по вашему тону, детектив Меррик ничего не рассказывал вам о моих беседах с Фрэнсисом.

— Нет, — ответил Майк, — не рассказывал.

— Детектив Меррик… словом, он дал мне несколько необычные инструкции. — Она разгладила складки на коленях. У Майка сложилось впечатление, что женщина тща-тельно подбирает слова. — Мне очень жаль, что все так вышло, — сказала она. — Я чувствую себя ужасно.

— Вам не за что извиняться. Я просто надеялся… — Го-юс у Майка сорвался. — Джоу на никогда не заговаривал о Саре?

— Со мной — нет. И я никогда не спрашивала его о ней. Доктор Бойнтон настаивал на этом.

— Доктор Бойнтон?

— Психолог-криминалист или психиатр, не знаю в точности. Кажется, он живет и работает в Бостоне. Детектив Меррик поинтересовался, не соглашусь ли я помочь ему в проведении расследования, и познакомил меня с доктором Бойнтоном. Мы обсуждали мои разговоры с Фрэнсисом. Мы стали довольно близки — с Фрэнсисом, я имею в виду. Я понимаю, это может показаться в каком-то смысле чудовищным, но когда человек оказывается в ситуации крайнего порядка, он нередко приоткрывает душу — даже незнакомым людям. У Фрэнсиса ведь не было друзей, если не считать его адвоката, конечно. Но ведь это не настоящий друг, верно?

— Полагаю, что нет.

— Думаю, он считал меня своим другом, — сказала Терри. — Поначалу мы просто болтали ни о чем. «Доброе утро, Терри. Вы сегодня прекрасно выглядите. Как настроение?» В таком духе. Но со временем он приоткрылся. Он рассказывал мне о том, как рос здесь, в Белхэме, как всегда хотел стать священником и как его мать гордилась этим.

— Он следил за событиями в мире? — спросил Майк, вспоминая, как какой-то мозгоправ на телевидении окрестил Джоуну «самовлюбленным». Дескать, его интересует в новостях лишь собственная персона, что помогает ему нa шаг опережать полицию.