У нее были свои планы. Она несколько раз намекнула, что в её планах не было задерживаться в Раздор-Сити. Мэддокс не желал высказываться по этому поводу. Он открыл пиво и перестал слушать. Когда она пыталась докричаться сквозь его непонимание, он избегал этого, игнорируя ее раздраженный крик.

— Мэддокс, ты дерьмо! Я люблю тебя.

Ссоры — ничто. Она будет любить его и после. Это не будет длиться долго, он понимал, до того, как она окончательно полюбит его. Когда это произойдет, вся эта шелуха их разногласий отпадет. Он решил, что она точно знала, что он чувствует. Он также полагал, когда она сказала, что любит его, это значило, что она доверяет ему.

Это было худшая ошибка в выводах, которую он когда-либо допускал.

Мэддокс не был тем, кто крал автомобили. Он побежал к Чезу Колетти, когда его еще трясло и разрывало от ссоры с Габи. Это был «Caddy» и, очевидно, принадлежал одному из кокаинистов, которые отправились на юго-запад, избегая холодов, пронизывающих их старые косточки. Мэддокс знал двух девушек, которые были с Чезом. Они были еще девчонками, он мутил с ними раньше, но это было задолго до Габриэлы. Чез хотел проехаться в Феникс, только бы к черту из этого ада и Мэддокс согласился, что выехать из Раздор-Сити на несколько часов — хороший план. Он откинулся на сиденье и закрыл глаза, смутно осознавая, что девушку слева от него рвало в окно.

То, что произошло после этого, было загадкой, но когда Мэддокс открыл глаза, то уже светало и повсюду были люди. Он знал большинство из них. Чез загнал проклятый автомобиль на середину площади Раздор-Сити, а затем остановился. Чез окидывал мутным взглядом окружающее, пока боролся с передним сиденьем. Мэддокс обнаружил, что он не может встать, потому что чья-то голова у него на коленях. Это была одна из девушек, и она не была одета. Она застонала и прижалась лицом к его промежности, пока его одноклассники хихикали и посвистывали.

Мигалок и следовало ожидать. Это, в конце концов, был украденный автомобиль, и они все были в стельку, и не стояли на ногах. После того, как ему пришлось сдать отпечатки пальцев, он столкнулся с братом. Дженсен был в ярости. Дженсен злился на него бесчисленное количество раз, в течение последних восемнадцати лет, но это было основательнее и злее, чем он когда-либо был. Старший брат Мэда назвал его ничтожным у*бком и бил, пока другие офицеры смеялись.

Мэддокс не сопротивляться. Дженсен был полицейским и в любом случае, синяков не заметят. Его поглотил ужас. Габи. Он должен был поговорить с Габи.

Дженсен был не в настроении прощать. Когда он запихнул Мэддокса за решетку, Мэд заметил что брат в зверстве. Он знал, Дженсен не в своем уме. Его глаза закрывались от бессонницы и большого количества алкоголя. Он пытался держать их отца в узде, в тоже время, взвалив на себя роль ответственного взрослого. Тем не менее, Мэддокс должен был попытаться.

— Мне нужно сделать телефонный звонок, — сказал он своему брату.

— Пошел ты, — прорычал Дженсен, — Е*ал я твой телефонный звонок. Ты будешь отсиживать свою жалкую задницу там, пока не наберешься немного ума.

Мэддокс мрачно уселся в углу, и Дженсен оставил его в покое. Чеза забрали его родители в течение часа, а девочки были в медцентре с подозрением на алкогольное отравление. Мэддокс слушал тиканье часов и ждал. Священник за ним не придет. Дженсен не вернется. Наконец, старший офицер по имени Ромеро открыл дверь и сказал ему убираться. Они его выпустили. Мэддокс взглянул на часы на стене участка, торопясь наружу. Прошло десять часов. Все что угодно могло случиться за десять часов. И все что угодно случилось.

Пока Мэддокс наблюдал с безымянного пика Возвышенности Скорпиона, мир продолжал погружаться в темноту, его разум также погружался в темноту. Он все это вспомнил. Приехав домой, чтобы найти отца вновь вырубившимся на заднем дворе. А потом он открыл дверь, чтобы увидеть свою девушку в постели брата. Оба спали так, будто всегда были любовниками. Они перепугались, когда он взвыл от ярости. Он возненавидел их и сказал им об этом. Габи все еще яростно ранила, обзывая его всеми видами ругательств, когда стало ясно, что она поверила всему, что ей рассказали. Черт с ней. Она даже не удосужилась поговорить с ним, прежде чем раздвинуть ноги и отдаться брату.

Дженсен молчал в течение всей тирады, и на его лице отражалась глубокая боль, когда он попытался приблизиться к Мэддоксу.

— У меня больше нет брата, — гаркнул Мэддокс, отталкивая его. Затем он повернулся к Габриэле, которая стояла посреди комнаты, завернутая в простыню, слезы текли по ее лицу. — И ты не больше, чем грязная шлюха после всего этого, — ее отчаянные рыдания, возможно, могли его остановить, если бы он уже не превратился в камень.

Он их не мог выносить. Он переехал в подвал к Чезу Коллетти и сколько бы не просил Священник, это не заставило вернуться его обратно под одну крышу с Дженсеном. В день окончания школы, на котором он отказался присутствовать, Священник пришел к нему и тихо признал факт беременности Габи.