Что? Что ты подозреваешь, Лия?

— Это не фотография, — Майкл посмотрел на Лию, — а цифровой рисунок. Селин поработала над старым фото и изменила его. Само с собой. Или ты не заметила, что в её расписании есть курс цифрового искусства?

Я рефлекторно прокрутила в голове остаток расписания Селин. Образное мышление. Смерть и апокалипсис в средневековом искусстве. Теория, практика и политика прав человека. Цвет.

— Когда ты видел её в последний раз? — спросила у Майкла Лия. — Когда ездил домой на Рождество?

Челюсть Майкла едва заметно напряглась.

— Я не видел Селин почти три года. Но я тронут твоей ревностью. Правда.

— Кто сказал, что я ревную?

— Парень, который умеет читать эмоции, — Майкл мельком взглянул на меня. — Возможно, профайлер может сказать детектору лжи, что ревновать меня к одной из наших жертв — ненормально.

Жертвы. Тот Майкл, которого я знала, не мог так думать о ком-то, кто был ему небезразличен. Для него Селин Делакруа не была безымянной, безликой жертвой. И я всё не могла выбросить из головы мысли о том, как Селин удалось так точно изобразить внешность Майкла, если они не виделись три года.

— Скажи мне, что ты ничего не скрываешь, — Лия одарила Майкла абсолютно приятной улыбкой. — Давай. Рискни.

— Я не стану этого делать, — сквозь сжатые зубы выдавил Майкл. — Это тебя не касается, Лия. Не твоё чертово дело.

Они были так увлечены своей ссорой, что не заметили, как изображение на экране снова изменилось. На этот раз на рисунке было изображено одно единственное лицо.

Лицо Тэтчера Таунсенда.

— Майкл, — я подождала, чтобы он посмотрел на меня, и продолжила. — Почему на компьютере Селин портрет твоего отца? Почему она его нарисовала?

Майкл уставился на экран ноутбука без каких-либо эмоций на лице.

— Таунсенд, скажи мне, что ты думаешь, что это дело как-то связанно с Владыками, — Лия ударила в самое больное место. — Скажи мне, что ты не знал, что это не так, с того самого момента, как увидел место преступления.

— Через пять секунд, — пристально посмотрев на Лию, произнёс Майкл, — я скажу, что люблю тебя. И если к этому моменту ты всё ещё будешь в комнате, ты узнаешь наверняка.

Любит ли он её или нет.

Если бы Лия была уверенна в последнем, она не пошевелилась бы. Если бы она не хотела, чтобы он любил её, ей было бы плевать. Вместо этого она посмотрела на Майкла с чём-то вроде ненависти во взгляде.

А затем она сбежала.

Несколько секунд я не могла говорить.

— Майкл…

— Не надо, — сказал мне он. — Богом клянусь, Колорадо, если сейчас ты произнесешь хоть слово, я не удержусь и скажу тебе, какие именно эмоции мелькнули на твоём лице, когда ты подумала о том, что Селин мог похитить не один из твоих драгоценных Владык.

У меня пересохло во рту. Если Владыки похитили Селин в дату Фибоначчи, она была уже мертва. Но если дело не было с ними связанно, она могла быть всё ещё жива. А я…

Я не была рада. Я не чувствовала надежды. Часть меня — нездоровая, искривленная часть, которую я едва узнавала — хотела, чтобы Селин оказалась жертвой этой секты. Ведь, если она была их жертвой, они могли оставить улики. Мы отчаянно нуждались в зацепке. В чем-то для продолжения расследования. Хоть я и знала, что Селин была важна для Майкла. А он был важен для меня.

Ты

Кое-что ты помнишь. Кое-что — нет. От некоторых воспоминаний тебя бросает в дрожь — но не от всех.

ГЛАВА 12

С каких пор я была способна чувствовать разочарование от новости о том, что исчезнувшая девушка могла быть жива?

Такова цена, — думала я, оставляя Майкла одного в комнате Селин и шагая назад к месту преступления. Я была готова заключить сделку с любым дьяволом, отдать всё, что угодно.

Дин взглянул на моё лицо один раз и сразу же сжал зубы.

— Что натворил Таунсенд?

— С чего ты взял, что Майкл что-то натворил?

Дин одарил меня скептическим взглядом.

— Во-первых: он Майкл. Во-вторых: по расписанию у него запланирована катастрофа. В-третьих: по возвращению сюда Лия вела себя, как мисс Солнечная Розочка, а розы и солнце — это не про Лию. Разве что она над кем-то издевается или очень расстроена. И в-четвертых… — Дин пожал плечами. — Возможно, я не читаю эмоции, но я тебя знаю.

Прямо сейчас, Дин, меня не знаю даже я сама.

— Я ездила к твоему отцу, — я не знала, было ли это признанием или исповедью. — Я рассказывала ему о нас, чтобы он рассказал мне о Владыках.

Несколько секунд Дин молчал.

— Я знаю.

Я уставилась на него.

— Откуда?..

— Я тебя знаю, — повторил Дин, — и знаю Лию. И она могла рассказать мне об их отношениях с Майклом, только чтобы отвлечь меня от чего-то похуже.