Я не могла так с ней поступать. Чтобы она не переживала, в какую бы игру не играла. Я не могла заставить мою сестру сделать это.

— Когда я была маленькой, — негромко произнесла я, — мы с моей мамой играли в игру. Игру на угадывание, — моя грудная клетка напряглась под весом воспоминаний, угрожающих сбить меня с ног. — Мы наблюдали за людьми и угадывали. Какими они были, что их радовало, чего они хотели.

Поведение. Личность. Окружение. Моя мать была хорошим учителем. Судя по играм, которые упомянула моя младшая сестра — молчанка, прятки — я была готова поспорить, что мама научила Лорел кое-каким навыкам выживания. Я не понимала одного: была ли игра, в которую играла «Девятка» ещё одним изобретением моей мамы, рассчитанным на то, чтобы скрыть весь ужас ситуации — включая цепи — от Лорел, или же эту игру придумали Владыки.

Лорел протянула свою крохотную ладошку к моей щеке.

— Ты красивая, — сказала она. — Как мамочка, — она уставилась на меня с пугающим напряжением. — Твоя кровь тоже красивая?

Вопрос выбил воздух из моих легких.

— Хочу посмотреть, — сказала Лорел. Её маленькие пальчики всё сильнее и сильнее впивались в мою щеку. — Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит Девятке.

— Смотри! — Слоан высвободила свои руки из цепей. Она показала свои запястья Лорел. — Больше никаких браслетов.

Наступила пауза.

— Больше никакой игры, — прошептала Лорел. Она опустила руку и обернулась ко мне, с по-детски обнадеженным выражением лица — совсем не таким, как за миг до того. — Я умница? — спросила она.

Ты такая умница, Кэсси, — я почти слышала, как моя мама говорит мне эти слова с улыбкой на лице, после того, как я правильно описала характеры семьи, которая сидела рядом с нами за ужином.

Слоан попыталась завести разговор:

— Существует семь чудес света, семь гномов, семь смертных грехов и семь разных видов близнецов.

— Семерка! — Лорел склонила голову на бок. — Я знаю семерку, — она напела что-то себе под нос: несколько разных нот. — Это семерка, — сказала она Слоан.

Слоан повторила мелодию.

— Семь нот, — подтвердила она. — Шесть из них не повторяются.

— Я умница? — во второй раз спросила у меня Лорел.

Моё сердце сжалось, и я обняла её. Ты моя. Моя сестра. Моя ответственность. Не важно, что они с тобой сделали — ты моя.

— Ты знаешь число семь, — пробормотала я. — Ты умница, — голос застрял у меня в горле. — Но Лорел? Ты больше не обязана играть в эту игру. Больше никогда. Ты не должна быть Девяткой. Ты можешь быть просто Лорел, на веки вечные.

Лорел не ответила. Её взгляд замер на чём-то, чуть выше моего правого плеча. Я обернулась и увидела, как мальчик катает свою сестру на карусели.

— Колесо крутится, — окаменев, пробормотала Лорел. — Круг за кругом…

Ты

Скоро.

Скоро.

Скоро.

Владыки приходят и уходят, но Пифия живёт в комнате.

ГЛАВА 19

Благодаря моему разговору с Лорел, я узнала две вещи. Во-первых, какую бы позицию не занимала моя мать, и какой бы не была её власть над Владыками, она оставалась пленницей. Её «браслеты» были достаточным тому доказательством. А во-вторых…

— Кровь принадлежит Пифии, — я повторила слова своей сестры вслух. — Кровь принадлежит Девятке.

— Тук-тук, — у Лии была привычка произносить это вслух, а не стучать на самом деле. Не дожидаясь ответа, она не спеша вошла в комнату, которую мы делили со Слоан. — Маленькая птичка нашептала мне, что существует вероятность в семьдесят две целых три десятых процента, что тебя нужно обнять, — сказала Лия. Она изучила моё лицо. — Но я не обнимаюсь.

— Я в порядке, — сказала я.

— Вранье, — сразу же ответила Лия. — Попробуешь ещё разок?

На кончике моего языка вертелись слова о том, что после ссоры в доме Майкла, она и сама была не в порядке, но я знала, что заговори я об этом, всё плохо кончится.

— Ты не обнимаешься, — вместо этого, сказала я. — А как относишься к мороженому?

В итоге мы с Лией оказались на крыше. Между нами стояла упаковка мороженого с белым шоколадом и малиной.

— Хочешь, чтобы я сказала тебе, что твоя мать всё ещё та, кого ты помнишь? — спросила Лия, облокачиваясь на оконную раму за нашими спинами.

Если бы я попросила её об этом, Лия заставила бы слова прозвучать абсолютно убедительно. Но я не хотела, чтобы она мне лгала.

— Несколько недель назад Найтшэйд сказал нам, что Пифия руководит Владыками вместо своего ребенка, — слова казались горькими на вкус. — Но Лорел сказала, что ей сковывают запястья.

Частично — королева, частично — пленница. Бессильная и могущественная. Как долго человек может выдерживать такую двойственность, прежде чем он сделает что-то — что угодно — чтобы вернуть себе свободу воли и контроль?