— Я тут решила попробовать кое-что новое, — сказала она мне. — Абсолютная честность. Никаких секретов. Никакого вранья, — вот она, девушка с картины — девушка, нарисовавшая собственный автопортрет ножом. — Так что я отвечу на твой вопрос, Кэсси. Я не в порядке. Я невероятно и, скорее всего, бесповоротно запуталась. Вот, что происходит, когда в семь лет ты узнаешь, что твой отец — вовсе не твой отец, а его лучший друг. Вот, что происходит, когда в четырнадцать твоя мать по пьяни рассказывает твоему биологическому отцу, что ты — его дочь. А, в конце концов, этот биологический отец понимает, что ты знаешь, и загоняет тебя в угол в твоей собственной студии, чтобы сказать, что твой отец — человек, который тебя растил, его деловой партнер и, предположительно, друг — разрушил тебя. Что ты стала бы кем-то намного большим, если бы тебя контролировал он. Что, будь у него шанс, он бы выбил из тебя эту дурную кровь, когда ты была младше, как он делал со своим сыном.

Дурная кровь. Я могла представить, как Тэтчер Таунсенд произносит эти слова, могла представить, как он выбивает из Майкла слабость, которую он видел в самом себе. А затем я подумала о Лорел — о том, как её растили и о том, чего от неё ждали.

Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит Девятке.

— Как ты узнала? — хрипло спросила я, пытаясь сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас, а не на том, чего мои действия стоило единственному человеку в мире, которого я клялась защищать. — Когда тебе было семь, как ты узнала, что Тэтчер Таунсенд — твой отец?

— Я посмотрела на его лицо, — просто ответила Селин. — И посмотрела на своё — не черты лица, не глаза, губы или нос, а строение лица. Кости.

Я оглядела на лицо Селин, в поисках схожести с отцом Майкла, но ничего не увидела.

Видимо, Селин уловила мой скептицизм.

— Я никогда не забываю лица. Могу один раз взглянуть на человека и понять, как лицевые кости его черепа выглядят под кожей. Знаю, жутковато, но что сказать? — она пожала плечами. — Естественный талант.

Дыхание застряла у меня в горле. Селин не знала подробностей программы — она не знала о том, почему ФБР собрало нас здесь или о наших умениях. Она не знала, что означало быть Естественным, с большой «Е». Но я вспомнила слова Майкла о том, что с самого детства она рисовала только лица, а затем — о цифровом рисунке, на котором она изобразила себя с Майклом. Она взяла их детское фото и с невероятной точностью состарила их лица.

Существуют программы для состаривания фотографии, — слова Слоан эхом отдавались в моей голове, пока я думала о том, какую роль гены сыграли в том, чтобы мы стали Естественными. Наше окружение довело наши таланты до совершенства — но они были с нами с самого начала.

А Селин была сестрой Майкла.

— Я правда думаю, что тебе лучше уехать, — мой голос походил на наждачную бумагу. — Но прежде чем ты уедешь, мне нужно одолжение.

ГЛАВА 25

С рисунка Селин на меня глядело знакомое лицо.

Найтшэйд.

Единокровная сестра Майкла изобразила портрет с пугающей точностью, вплоть до мальчишеского выражения на лице убийцы.

Семерка, — думала я, пока сердце яростно грохотало в моей груди. — Семь Владык, семь способов убийства. Последовательность начиналась с Владыки, который топил своих жертв, и кончалась ядом. Найтшэйд — Семерка.

Найтшэйд — Мэйсон Кайл.

Часть меня, онемевшая и опустевшая в тот миг, когда я осознала, что Владыки забрали Лорел, начала трескаться, словно лёд под ударами ледоруба. За последние десять недель ФБР не удалось узнать ничего о прошлом Найтшэйда. Теперь мы знали его настоящее имя. Мы знали, где он родился. И — что самое главное — мы знали, что он очень старался скрыть эту информацию.

Это ты привёз Лорел в Вегас. Ты сказал мне, где она.

Я чувствовала себя так, словно мой живот вспороли и всё, что было внутри, сочилось наружу. Мужчина на этом рисунке убил дочь Джадда. Он следила за нами, а когда мы поймали его, он преподнёс мне Лорел с милым маленьким бантиком. Почему? Ему было приказано так поступить? Всё это было частью какой-то сумасшедшей игры?

Я нашла агента Стерлинг на кухне, сидящей напротив Бриггса. Её руки покоились на столе, в дюймах от его рук. Ты не позволишь себе коснуться его. И не позволишь ему коснуться себя.

Это она разрешила мне увидеться с Лорел. Она не станет винить за это Бриггса. Или меня. После смерти Скарлетт агент Стерлинг ушла из ФБР — потому что она винила себя.

— Селин Делакруа — Естественная, — сказала я, замирая в дверном проёме. Прямо сейчас у нас не было времени на чувство вины. — Она состарила фотографию, которую нашла Слоан. Найтшэйда зовут Мэйсон Кайл. Мы можем это использовать, — мой голос надломился, но я заставила себя продолжить. — Мы можем использовать его.

ГЛАВА 26

На организацию допроса ушло шестнадцать часов. По одну сторону зеркала Бриггс и Стерлинг сидели напротив Найтшэйда. По другую за ними наблюдали мы с Дином, Майклом и Лией.

Мы оставили Слоан дома с Селин и Джаддом. Единственным взрослым по нашу сторону стекла был отец агента Стерлинг.

Это сработает, — подумала я. — Должно сработать.

— Скорее всего, ты считаешь, что тебе нечего нам рассказать, — агент Стерлинг начала допрос, словно обычный разговор. Она говорила о чувствах и желаниях убийцы, словно они имели значение. — Но, думаю, эта фотография может заставить тебя передумать.