Я подумала о том, как Кейн пытался поговорить с Шэйном, стараясь смягчить вред, причиненный его собственным отцом. А затем я подумала о Дине, который стоял в саду рядом со мной. Его светлые волосы спадали на лицо. Дин был для меня тем, кем Кейн был для моей матери. Как и Кейн, Дин много лет строго контролировал свои эмоции. Он годами верил, что внутри него живёт что-то темное и извращенное. Он верил, что, если он не будет осторожен, однажды он станет своим отцом.

Все мы по-своему возвращали себе отнятый жизнью контроль. Слоан — числами. Лия — скрывая настоящую себя под слоями лжи. Майкл намеренно провоцировал гнев, а не ждал, пока кто-то сорвется. Дин, как мог, контролировал свои эмоции.

А я использовала свои знания о людях, как оправдание того, чтобы не позволять им узнать себя.

Стать частью программы «Естественных», означало отдать часть этого контроля.

Столько лет ты была для меня всем. Теперь я говорила не с Кейном. Я говорила со своей матерью. Ты не позволяла мне видеться с семьей моего отца. Ты сделала меня центром своего мира, а себя — центром моего.

Я обвила шею Дина руками и почувствовала его размеренный пульс. Он провёл кончиками пальцев по моей челюсти. Я прижала свои губы к его губам и позволила им раскрыться. Я ощутила его на вкус. Я хотела и чувствовала его. И я вспомнила:

Мама целует Кейна…

Первый день в школе…

Я разукрашиваю в закусочной Ри…

Мэлоди в саду.

— Что такое, трусишка? — на голове Мэлоди красуются хвостики. Её коленки в ссадинах, а руки упираются в бока. — Это просто сад ядов! — она опускается на корточки у одного из растений. — Если не зайдешь, я съем это листик. Я съем его прямо сейчас и умру!

— Нет, не съешь, — говорю я и делаю шаг в её сторону. Она срывает лист с куста и открывает рот.

— Прекратите валять там дурака!

Я оборачиваюсь. За нами стоит старик. Он выглядит сердитым и грубым, и на нём рубашка с длинным рукавом, хоть сейчас и лето. На его коже змеятся неровные белые и уродливые розовые линии.

Шрамы.

— Сколько вам лет? — настойчиво спрашивает мужчина. Я осознаю, что он носит длинные рукава, потому что эти шрамы — не единственные.

— Мне семь, — отвечает Мэлоди, останавливаясь рядом со мной. — Но Кэсси только шесть.

Воспоминание переменяется, и внезапно я бегу домой. Я бегу…

Ночь. Я в постели. Я слышу тяжелый удар. Приглушенные голоса.

Что-то не так. Я знаю это, и я думаю о старике в саду. Он разозлился на нас с Мэлоди. Возможно, он здесь. Возможно, он зол. Возможно, он съест меня прямо сейчас.

Ещё один удар. Крик.

Мамочка?

Теперь я на верхней ступеньке лестницы. Внизу что-то есть.

Что-то большее.

Что-то тяжелое.

Внезапно на лестнице оказывается моя мать. Она опускается передо мной на колени.

— Возвращайся в кровать, малышка, — на её руках кровь.

— Приходил старик? — спрашиваю я. — Он тебя ранил?

Мама целует меня в лоб.

— Это просто сон.

Я вернулась в настоящее, всё ещё прижимаясь к Дину. Моя голова покоилась у него на плече, а его руки ласково перебирали мои волосы.

— На руках моей матери была кровь, — прошептала я. — В ночь, когда мы уехали из Гейтера, я что-то слышала. Возможно, драку? Я была на втором этаже, и видела что-то у подножья лестницы, — я сглотнула. У меня так сильно пересохло во рту, что я не могла говорить. — На её руках была кровь, Дин, — выдавила я, не позволяя себя остановиться. — А потом мы уехали.

Я подумала об остатке воспоминания.

— Есть что-то ещё? — спросил Дин.

Я кивнула.

— В тот день, когда мы уехали, — отстраняясь от него, сказала я, — я почти уверенна, что я встретила Малкольма Лоуелла.

ГЛАВА 43

Дед Найтшэйда всё ещё жил в доме на холме, откуда открывался вид на Ранчо Покоя.

Малкольму Лоуеллу было под девяносто. Он был прикован к инвалидному креслу и — как сообщила агентам Стерлинг и Стармансу присматривавшая за ним медсестра — он не принимал гостей.

Агент Стерлинг не принимала отказа.

В отеле мы с Дином и Слоан наблюдали за прямой трансляцией с камеры Стерлинг. Мы прекрасно знали, как сильно она рисковала, показывая свой значок. Если пойдут слухи о том, что Стерлинг — агент ФБР, Холлэнд Дарби может посчитать Лию угрозой.

Пока медсестра неохотно впускала Стерлинг и Старманса в огромный дом, я снова окунулась в воспоминания. Лестница. Что-то у её подножья.

Когда мне было шесть, мне казалось, что страшный старик, который накричал на нас с Мэлоди, и произошедшее той ночью были связаны. Но теперь я понимала, что два травматических случая могли не зависеть друг от друга. Мой мозг мог связать их только потому, что они произошли в один день.

Старик напугал меня. И в ту же ночь что-то произошло — что-то, что кончилось кровью.

— Мистер Лоуелл, — агент Стерлинг села напротив мужчины, выглядевшего не старше, чем с десяток лет назад. Как и тогда, на нём была рубашка с длинным рукавом.

Шрамы всё равно были видны.