Вслух я произнесла логическое заключение этой мысли.

— Чтобы убить собственную семью, так спокойно всё спланировать, так далеко зайти и нещадно ранить самого себя… Ко времени убийства Кайлов, Малкольм Лоуелл уже был убийцей.

Дин подождал несколько секунд, а затем добавил:

— Уже был Владыкой.

По моей спине медленно, словно трещина по льду, пробежал холодок. Тебя проверили. Тебя посчитали достойным. Ты убил девятерых людей.

— Временные рамки не совпадают, — сказала я, отталкивая желание обернуться через плечо, словно старик мог стоять у меня за спиной и наблюдать за мной, как тогда, когда я была ребенком. — Владыка ядов, который тренировал Найтшэйда — тот, кто выбрал его своим учеником — и сам стал Владыкой только через несколько лет после убийства Кайлов.

А значит, если мои инстинкты — и инстинкты Дина — нас не подводили, Малкольм Лоуелл не был Владыкой ядов.

Ты был чем-то другим.

— Ты растил своего внука для величия, — сердце барабанило о мои ребра. — Ты увидел в Мэйсоне потенциал и сделал его чудовищем. Сделал его своим наследником, — я сделала паузу. — Ты отправил его жить с мужчиной, который знал о тонкой грани между лекарством и ядом.

Мэйсон Кайл уехал из Гейтера, когда ему было семнадцать. Он попытался скрыть все следы своего существования. Прежде чем стать учеником, а затем — Владыкой, он двадцать лет жил, словно призрак.

Он знал, что это случится. Знал, кем ему предстоит стать. Даже размышляя о Найтшэйде, я всё ещё находилась в голове старика. Ты создал его по собственному подобию. Сделал его достойным.

Мелькнувшая тень предупредила нас с Дином о том, что мы были не одни.

— В Оклахоме подвалы считаются довольно редкими, — сообщила появившаяся рядом с нами Слоан. — Но в этом доме он есть.

Я не сразу осознала, что к нам присоединилась Слоан, так что моё сердце успело подпрыгнуть и застрять у меня в горле. Затем я принялась снова и снова вертеть в мыслях слово «подвал», размышляя о том, что Лорел росла под землей.

Возможно, Холлэнд Дарби был не единственным жителем Гейтера с кандалами на стене.

Логически, я понимала, что всё не может быть так просто. Я знала, что моя мать почти наверняка никогда здесь не была. Знала, что, где бы Владыки её не держали, где бы они не проворачивали свои дела, они явно делали это не в своих подвалах. Но когда я зашагала к подвалу в моих мыслях звучал рёв, а моё сердце без умолку колотилось о ребра. Дин и Слоан последовали за мной по пятам, а затем нас догнали Лия с Майклом. Ты построил этот дом, — думала я. — Для своей жены. Для своей семьи.

Для будущего.

Пол в подвале был сделан из бетона. Балки перекрытия покрывала паутина. По избытку картонных коробок было не сложно догадаться о предназначении комнаты.

Просто склад. Просто комната.

Понятия не имея о том, что я искала, я принялась открывать коробки и просматривать их содержимое. Они рассказали мне историю — о мужчине, который поздно завёл семью. О местной девушке, на которой он женился. О дочери, которая потеряла мать, когда ей было шесть.

Шесть.

Внезапно, я вернулась к тому дню, когда Малкольм Лоуелл застукал нас с Мэлоди в аптекарском саду.

— Сколько вам лет? — настойчиво спрашивает мужчина.

— Мне семь, — отвечает Мэлоди. — Но Кэсси только шесть.

Когда я впервые встретила Малкольма Лоуелла, мне было шесть. Его дочери было шесть, когда умерла её мать. Мэйсону Кайлу было девять, когда его дед убил его родителей.

— Шесть, — вслух произнесла я, опускаясь на пол между коробками. — Шесть, шесть и девять.

— Три плюс три, — не удержавшись, выпалила Слоан. — Трижды три.

Каждые три года Владыки убивали по девять жертв. Всего существовало двадцать семь — трижды трижды три — дат Фибоначчи. Моя рука коснулась чего-то, вычерченного в цементе. Я оттолкнула коробку в сторону, чтобы рассмотреть получше.

Крест в окружении семи кругов. Символ Владык, который я видела на деревянном гробу, а затем — на груди убийцы. Как и Лорел, Бо Донована растили Владыки. Как и мать Лорел, его мать была Пифией.

— Бо было шесть, когда Владыки проверили его, — сказала я, поднимая взгляд от пола. — Ему было шесть, когда его оставили умирать.

Бо — и Лорел — были рождены с одной единственной целью.

Девятка — величайший из нас, — много месяцев назад сказал мне Найтшэйд. — Неизменный. Мост от одного поколения к другому.

Я провела пальцами по символу.

— Семь Владык, — произнесла я. — Пифия. И Девятка.

Если Лорел пройдет их проверку, однажды она займет девятое место за столом Владык. Но кому это место принадлежит сейчас?

Величайший из нас. Мост от одного поколения к другому. Когда Найтшэйд произносил эти слова, в его голосе был трепет. Было тепло.