Кэсси здесь. Она у них. Не слишком удивительно. Это ты отдала приказ. Ты сказала Владыке ядов забрать Кэсси, а директору ФБР — использовать их ресурсы, что отправить её команду по ложному следу — далеко, далеко от всех вас.

— Я не хочу её убивать, — шепчешь ты, пока Лорелея слабо сопротивляется. — Но если выбирать между ней и нами…

Открывается дверь. Заходит Девятка. Малкольм. Он глядит на тебя, затем мельком смотрит на спящую в углу Лорел. Этому ребенку полагается его заменить. Но он с большей радостью убьёт её.

— Первая проверка состоится, когда ей будет шесть, — пугающе спокойно произнёс старик. — Возможно, котенок или щенок. Она должна будет сделать это медленно. Когда ей будет девять — проститутка. Её привяжут к каменному столу. А когда ей будет двенадцать… — он переводит взгляд с Лорел на тебя. — Мы привяжем к столу тебя.

Ты читаешь между строк.

— Ты убил собственную мать.

— И забальзамировал её тело, чтобы она продолжила восседать за столом. В идеальной сохранности, десятилетиями, — он покачал головой. — Со временем, её заменили. Женщина за женщиной, ребенок за ребенком. И все они были недостойны.

Ты вспоминаешь о том, каково было вонзить нож в плоть Пятерки, и чувствуешь, как в твоих венах звенит кровь.

Ты достойна.

— Тебя слишком давно не проверяли, — продолжает Девятка. — Не думаешь, что в этой проверке есть что-то поэтичное?

Он думает, что ты — Лорелея.

Он думает, что Кэсси — твоя дочь.

Он думает, что ты не пойдешь на всё, чтобы выжить.

ГЛАВА 59

Грубые руки схватили меня и натянули мешок мне на голову. Я не знала, как давно из комнаты ушел директор, и кем был только что вошедший в неё мужчина. Я услышала щелчок наручников, а через миг кто-то резко поднял меня на ноги.

Вот оно, — подумала я, понятия не имея о том, куда меня ведут и что меня там ждёт. Я услышала скрип метала. Дверь?

Кто-то толкнул меня вперед, так сильно, что я упала на землю. Мои колени врезались в пол, но я успела остановиться за миг до того, как моё лицо ударилось бы о землю. Я почувствовала под своими руками песок, а затем с моей головы сорвали мешок.

Я моргнула от ослепляющего света. Мои глаза привыкали к свету довольно медленно. Когда мне наконец удалось различить окружающий меня мир, мужчина, который привёл меня сюда, уже исчез. Я обернулась как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как за мной захлопнулись металлические ворота.

Я была заперта.

Где? Я заставила себя сосредоточиться. Я всё ещё была в помещении, но пол был укрыт обжигающим песком, словно на него много дней светило солнце пустыни. Далеко наверху виднелся каменный потолок в форме купола. Я узнала вычерченные на нём символы.

Крест в окружении семи кругов.

Комната была круглой, а яму с песком окружали каменные трибуны.

Не яму, — осознала я. — Арену.

И тогда я всё поняла. Вы отравили меня. А затем излечили. Глубоко в моих воспоминаниях раздались слова, много недель назад сказанные мне Найтшэйдом. Он сказал, что у всех нас был выбор. Сказал, что Пифия выбирала жизнь.

Возможно, однажды выбирать придется тебе, Кассандра.

Владыки похищали женщин — женщин с травматическим прошлым. Женщин, которые могли стать кем-то другим. Они делали так, чтобы женщины оказались на грани смерти — достаточно близко, чтобы ощутить её на вкус, а затем…

Кто-то шагнул ко мне из темноты. Мой взгляд метнулся в другую сторону, и я заметила у стены семь видов оружия.

Семь Владык. Семь способов убийства.

Фигура на противоположной стороне арены сделала ещё несколько шагов в моём направлении. Краем глаза я заметила, как возвышающиеся над нами сидения заполняют люди в капюшонах. Но я могла думать лишь о том, что они привезли меня сюда, чтобы я сразилась с Пифией. А значит, ко мне приближалась хорошо знакомая мне женщина.

Её лицо скрывал капюшон. Но когда я поднялась на ноги и шагнула к ней, словно мотылек, летящий на свет, она сняла его.

За последние шесть лет её лицо изменилось. Она не постарела, но похудела и стала намного бледнее. Черты её лица выглядели так, словно их вырезали из камня. Её кожа походила на фарфор, а её глаза казались огромными.

И всё же она была самой прекрасной женщиной на свете.

— Мама, — слово сорвалось с моего языка. В один миг я неуверенно шагала к ней, а в следующий разделявшее нас расстояние исчезло.

— Кэсси, — её голос оказался ниже, чем я помнила. Он был хриплым. А когда она обняла меня, я осознала, что кожа на её лице выглядела такой гладкой из-за контраста.

Остаток её тела был покрыт извивающимися, сморщенными шрамами.

Семь дней и семь мук. Я задохнулась. Моя мать притянула меня к себе, опуская мою голову себе на плечо. Она прижала губы к моему виску.

— Тебя не должно здесь быть, — произнесла она.