– Ладно, – чмокнул он её в макушку. – Главное, что всё обошлось.

***

В воскресенье Фирдауса Гончаровы соблазнили рыбалкой. Они вернулись часам к одиннадцати, опять с парой вёдер камбалы, и легли счастливые спать. А мы только проснулись к этому моменту. После завтрака предложил Никифоровне и пани Нине помощь с чисткой рыбы, но они отправили меня выгуливать жену.

– Ей надо ходить, двигаться, – объясняла пани Нина. – А то рожать трудно будет. Нельзя расслабляться.

Мы позавтракали и пошли на площадь, где вся туристическая жизнь проходит. Шли не спеша, чтобы Галия не напрягалась. Ей интересны были развалы с женскими украшениями, купили ей бусы из молочного янтаря, очень красивые.

Возле уличных весов Галия остановилась и попросила четыре копейки.

– Доброе утро, милочка, – приветствовал её сухонький старичок как старую знакомую. – Попробуем ещё раз?

– Что попробуем? – не понял я.

– Если вес будет ровно делиться на пять, полагается приз, – объяснила мне жена. – Я всё жду, когда мы дорастём до шестидесяти килограммов.

– И какой положен приз за шестьдесят килограммов? – спросил я, наблюдая, как старичок взвешивает жену.

– Ещё бы триста граммов, – сочувственно улыбаясь, проговорил он, – и этот кулон был бы ваш, – показал он маленькую безделушку из янтаря.

Копеечная вещица, мы бусы только что купили за пятнадцать рублей, но жена, всё равно, расстроилась.

– Триста грамм не хватило, говорите? – уточнил я. – Сейчас мы вернёмся, – кивнул я в сторону кафе.

Он рассмеялся в ответ. А мы пошли есть мороженное. Естественно, одно весит сто граммов, я специально уточнил у продавщицы, так что пришлось Галие добавиться двумя пирожными по сто граммов каждое.

– Ой, вредно же столько сладкого есть… – сказала она, с жадностью их поглощая.

– Ну так не каждый же день, сугубо ради великой цели! – с пафосом сказал я ей, сам затачивая кремовое пирожное. Эх, как здорово в этом возрасте! Жрешь, что попало, и ни грамма лишнего веса! А попробуй вот так же после сорока лет себя вести…

Доела, пошли взвешиваться второй раз. Очередные четыре копейки перекочевали из моего кармана к дедушке.

– Ну, теперь вам деваться некуда! – сказал я ему, и украдкой показал на всякий случай трешку, зажатую в кулаке чтобы он точно мне беременную жену не расстроил. Дед, кинув мимолетный взгляд на трешку, тут же кивнул.

– Шестьдесят килограммов ровно! – громко объявил он на всю улицу, привлекая внимание туристов. – И приз уезжает… Откуда вы, милочка?

– Из Москвы мы, – быстро ответил я.

– И приз уезжает в Москву! – вручил он счастливой Галие маленький кулончик. – Поздравляем победительницу! Кто следующий попытает счастья?

К старому тут же выстроилась очередь.

– Вот это я понимаю, грамотный маркетинг, – рассмеялся я и положил ему на гору мелочи трешку, воспользовавшись тем, что Галия рассматривала добычу на солнце в поисках какого-нибудь комара, застывшего в смоле сто миллионов лет назад. Ей кто-то рассказал, что такие особенно ценятся, вот она и проверяла теперь каждый кусок янтаря, что попадал ей в руки, не важно, купили ей что-то или Родька притащил с пляжа добычу.

Дед, конечно, про маркетинг не понял, но при виде трешки довольно кивнул, а мы пошли себе к пирсу.

– Представляешь, – начала оправдываться жена, когда засекла мой снисходительный взгляд, с которым я наблюдал, как она любуется этим несчастным кулончиком. – Родька с первой попытки взял приз, у него вес оказался ровно тридцать пять килограммов. А я второй месяц хожу, хожу и всё никак.

– Я понял, дело чести, – рассмеялся я и обнял её.

После обеда Фирдаус попросил показать ему, где тут переговорный пункт. Пошли все вместе за час до закрытия. Мне Москву дали быстро, Фирдаусу же пришлось демонстрировать зарубежный паспорт, и долго объяснять, кто он такой, зачем ему звонить в Ливан и Париж и что он собирается говорить. С Парижем его не смогли соединить, там оказался абонент не абонент. А с Ливаном Фирдаусу все же удалось переговорить. Кричал он по-арабски в кабинке с фанерными стенами ну очень громко, привлекая к себе всеобщее внимание, ну так что же поделать, связь не очень и по СССР. Можно представить, как она ухудшается, когда еще и за бугор нужно дозвониться…

Миша Кузнецов рассказал, что в Москве всё без изменений: жара и дым. Они с Маратом только вернулись с работы. Не стал его задерживать, и так, чувствуется, уставший, передал всем привет и всё.

***

Бейрут.