– Здравствуйте, Андрей Романович, – подошёл он к привставшему Стельмухову и пожал протянутую руку. – Рад познакомиться.

– Я тоже, присаживайтесь, – показал ему тот на ряд стульев за большим столом для заседаний перед собой. – Говорят, у вас неплохо получается извлекать пользу из любого предприятия?

– Ну, – скромно улыбнулся Бортко, – кое-какой опыт имеется.

– Очень хорошо, – с интересом разглядывал его Стельмухов. – За счёт чего вы добиваетесь таких результатов?

– Постоянный контроль, внимание к мелочам, оптимизация расходов, выбивание фондов всеми правдами и неправдами, – начал перечислять Бортко. – На самом деле, это большая и кропотливая работа целой команды.

– Я так и думал, – усмехнулся Стельмухов, откинувшись в кресле. – Чудес не бывает.

– Ну, почему? – улыбнулся осмелевший Бортко. – Когда вы берёте убогую фабрику и через год делаете из неё конфетку, у которой очередь стоит из желающих там работать, разве это не чудо?

– Зачем так к себе внимание привлекать? – с сомнением посмотрел он на Бортко.

– Наши специалисты выявили, что есть прямая зависимость между культурой труда и качеством продукции, оптимизацией расходов… То есть, при одних и тех же расходах, будет больше продукции, а значит, и прибыли.

– Что вы называете оптимизацией расходов? – поинтересовался Стельмухов.

– Например, более экономный расход сырья, – уверенно ответил Бортко. – Уменьшение объёмов фактического брака за счет заинтересованности работников в сохранении рабочего места.

– Ну, хорошо, – согласился Стельмухов. – Допустим. И это, прямо, значительно повысит прибыль? – спросил он, сделав ударение на слове «значительно».

– Это зависит от предприятия, – честно ответил Бортко. – Если там бардак и бесхозяйственность, то очень может быть, что и «значительно», – так же сделал он ударение на последнем слове и, помедлив, чуть-чуть добавил: – а у нас почти везде бардак. Только не подумайте, что я критикую Советскую власть.

– Что вы, – задумчиво проговорил Стельмухов. – Я же вижу, что вы за неё всей душой болеете…

***

В четверг ездили с Галиёй в Клайпеду в поликлинику. Во вторник до этого созванивались с Москвой, лучше там не стало. Наоборот, жара стоит тридцатиградусная и всё небо чёрное от дыма. Дышать нечем.

Поинтересовался у доктора, наблюдавшей Галию, в какой больнице будет рожать жена, если придётся здесь остаться. Чем ближе было к отъезду, тем больше я понимал, что везти ее в Москву в конце августа очень плохая идея. Кремлевская больница, конечно, шикарный вариант, но там тоже нет кондиционеров, чтобы воздух внутри был чист от смога. От смога и преждевременные роды могут начаться, и жена ослабнет к моменту, когда понадобятся все силы, чтобы рожать. Смысл был помочь ей окрепнуть на взморье?

Доктор заверила меня с гордостью, что специалисты у них в управлении не хуже, чем в Москве.

– Даже не волнуйтесь. Там всё наше начальство лечится, – как о само собой разумеющемся сказала она.

– Из Москвы сообщают, – доверительным шёпотом поведал я ей, – что там сейчас полный кошмар. Горит много чего в Подмосковье и близлежащих областях, – докторша притихла и слушала во все уши. – Возвращаться туда сейчас нет никакого смысла.

– Я вас очень понимаю, – так же шёпотом ответила доктор.

– Мне-то придётся в Москву на работу вернуться в конце августа. Но не хочется супругу одну тут оставлять. Получится ли у нас с вами положить её немного заранее в роддом? Чтобы роды точно начались под присмотром врачей.

– Конечно, получится, – уверенно ответила доктор, уставившись в календарь. – Давайте, явка через две недели, приходите сразу с вещами, – улыбнулась она и дала нам с собой слепую памятку, отпечатанную на машинке, что с собой взять, что можно и что нельзя.

– Спасибо вам огромное! – рассыпался я в благодарностях.

– Давайте, быстренько на анализы, – напомнила она нам.

– Какая женщина хорошая, – проговорила жена, когда мы вышли из кабинета. – Надо будет её отблагодарить.

– Конечно! – согласился я и повёл жену в процедурный кабинет. Галия понятия не имела, что я каждый визит по пятерке оставляю, когда прощаюсь, и доктор очень заинтересована в продолжении нашего общения. Пять рублей – это ее дневная зарплата… И она прекрасно понимает, что за наблюдение и последующие успешные роды получит от меня намного больше. И не ошибается.

– А я что, одна тут в Клайпеде буду? – спросила Галия, когда мы уже сидели в кафе.

– Нет, нет, дорогая. Я что-нибудь придумаю. Может, квартиру снимем тут…

Только кто в ней будет жить с Галией, в ожидании, пока малыш родится? Нельзя бросать ее тут одну, это однозначно. Конечно, говорят, что в девятнадцатом веке женщины прямо в поле рожали, и, немного передохнув, шли дальше работать, но сейчас-то семидесятые годы двадцатого века… Да и мало ли кто что говорит, я хочу быть уверен, что кто-то за ней присмотрит, гостинцев принесет при необходимости в больницу, подарки докторам передаст или что еще понадобится…