Преобразовавшаяся погода немного прояснила мой разум и притупила ноющую боль в груди. Благодаря этому я смогла четко понять, куда мне надо идти — на Игры. Почему-то мне очень сильно захотелось там оказаться, и, недолго думая, я побежала к стадиону, желая прибыть туда до начала соревнований. А еще появилось желание узнать, о чем со мной собирался поговорить Дениэрал. Поэтому я направилась не к главному входу, а в сторону раздевалок.

Однако пробраться внутрь было не так легко, как я изначально думала. Так как вход осаждало не меньше сотни пищащих и кричащих девиц с плакатами и картонными сердечками в руках. Попытка пробиться сквозь толпу обезумевших фанаток была жестко и не менее травматично пресечена. Меня чуть не растоптали, и чтобы выжить пришлось отступить.

— Кхург вонючий! — выругалась одним из любимых Латтиных выражений и потерла ушибленный бок.

От досады я не смогла сдержать эмоций и с силой ударила кулаком в стену, обзаведясь новой порцией ссадин.

— Ева.

В десяти метрах от входа в раздевалки появился небольшой проход и из него выглянул Генни. Убедившись, что меня ни кто не видит, я прокралась к нему, и парень втянул меня в темноту тайного прохода.

— Где мы?

Я крепко держалась за Генни и, осторожно ступая, шла следом за ним.

— Это специальный проход, чтобы от особо настырных фанатов убегать. Его еще двадцать лет назад построили.

— А откуда ты узнал, что я тут?

Парень хмыкнул:

— В окно увидел. Ты к Дениэралу?

Сначала кивнула, а потом сообразила, что Генни не видит меня, и подтвердила:

— Да, мне надо с ним поговорить.

— Он будет рад.

Мы вышли из стены в широкий, светлый коридор и тут же зашли в первую дверь. За ней была еще одна, к которой меня и подтолкнул парень.

— Иди, он ждет.

Оказавшись там, где мне хотелось, я вдруг почувствовала волнение и немного страха. Ал утром хотел поговорить со мной, а я нагрубила ему и ушла. И теперь он имеет полное право поступить так же.

Но отступать некуда, и я, дернув ручку, вошла внутрь.

Василиск стоял ко мне спиной и был… эм…слегка неодет. На нем было лишь полотенце, прикрывающее бедра и… все. Румянец смущения залил мои щеки и шею, и нужно бы отвернуться, но я не смогла оторвать взгляда от красивой мускулистой спины, широких плеч и сильных, натренированных рук. Интересно, а спереди он так же хорош как и сзади?

Помотав головой, прогоняя не самые целомудренные мысли, я сделала нерешительный шаг и снова замерла, не зная с чего начать разговор.

— Генни, где ты был? Влад пошел тебя искать.

Задал вопрос Дениэрал и прежде, чем я успела что либо ответить, стянул полотенце. А вот к этому меня жизнь не готовила, и я резко развернувшись и полыхая не только щеками, но и всей верхней частью тела, встала лицом к двери.

Все, на сегодня с моей бедной психики хватит!

И пока не увидела еще чего-нибудь не предназначенное для моих глаз, я подала голос:

— Это не Генни.

Тишина, поспешное шуршание ткани и ехидное:

— Оу, мисс «я не буду с тобой разговаривать» решила посетить недостойного?

— Ты оделся? — не отреагировала я на выпад.

— Даже если и нет, то я не против, если ты посмотришь.

— А я против, уже насмотрелась.

Василиск снова замолчал, и я собралась повернуться и будь, что будет, но он застал меня врасплох и, неслышно подошел со спины:

— И как, тебе понравилось увиденное? — его шаловливые ручишки легли на мою талию и прижали к груди.

— Руки убрал. — Голос подвел меня и неожиданно охрип.

— Так нечестно, — дыхание Дениэрала согревало кожу за ухом и вызывало мурашки, от которых ноги слабли, и было трудно сосредоточиться на разговоре, — ты меня видела голым. Почти всего. А я тебя даже потрогать не могу?

Ладонь парня начала медленно подниматься от моего живота к моей же груди, и мне пришлось собрать все свое самообладание в кулак, чтобы не допустить обнаглевшего василиска к сладенькому и, вырвавшись, отойти на безопасное расстояние.

— Я поговорить пришла.

Развернувшись к Алу лицом, я сложила руки на груди и свела брови, показывая всю серьезность моего пребывания здесь.

— А извиниться за утро не хочешь?

Хоть Дениэрал и был полностью одет, но, похоже, что моя психика пострадала, и мне начало казаться, что я вижу тело василиска сквозь плотную ткань костюма. Промаргавшись, я перевела взгляд с груди парня на его лицо и увидела самодовольную улыбочку, игравшую на губах. Кажется, он все понял и наслаждается. З-зараза!

Не краснеть, не краснеть, не краснеть.

От смущения меня спас смысл последней сказанной синеволосым фразы, который, наконец, дошел до моего сознания.

— Что? Извиниться? — возмущение захлестнуло меня с головой.

— Да, ты довольно грубо обошлась со мной.

— А ты сам не хочешь извиниться передо мной? Ты меня два месяца не замечал, а до этого и вовсе прогнал. Так что это ты должен извиняться, а не я.