Мужчина опасливо оглядывается, как троечник на экзамене. Только что угрожал нас к Нептуну в гости отправить, а сейчас стюардессу застеснялся. Но та занята чем-то в буфетном отделении за шторкой. На рейсе она всего одна, самолёт небольшой, справляется.

Так что он принимает бутылку и делает глоток. Чуть поразмыслив, повторяет процедуру и замирает, уставившись в пространство. На его бледные щёки потихоньку возвращается румянец.

«А жизнь-то налаживается», — вспоминаю я старый анекдот.

Словно опомнившись, сосед передаёт бутылку мне.

— И как же быть? — спрашивает он, словно ждёт от случайного попутчика каких-то серьёзных жизненных откровений.

И я его, разумеется, не разочаровываю.

— Жить, — говорю я, — вы уже развелись?

— Вчера! — он зачем-то лезет в карман, видимо, за паспортом, но я останавливаю его, возвращая коньяк.

— Это надо отметить! — провозглашаю я, — Так вот она, настоящая свобода. Прилетишь в Крым, там девчонки, как на подбор, умные, красивые! Самый лучший способ отомстить своим бывшим знаешь какой?

— Какой? — мой сосед внимает мне, словно гуру.

— Быть счастливым!

Слыша стук каблучков стюардессы, я быстро прячу бутылку, в которой осталось едва ли половина.

Наш самолёт идёт на посадку, мы пристёгиваем ремни, и становится не до разговоров.

В Симферопольском аэропорту мужчина, едва кивнув мне на прощание, исчезает в потоке пассажиров вместе со своим странным чемоданчиком.

Была ли у него там действительно бомба, или электробритва «Харьков» да пара сменных носков, я так никогда и не узнаю. Но я искренне желаю ему, как пишут в пошлых поздравительных открытках «простого человеческого счастья».

А вот меня физиономия в толпе встречающих совсем не радует. Точнее, с одной стороны, приятно, конечно, что о тебе беспокоятся и ждут с нетерпением.

С другой — понимаешь, что строится эта забота целиком на меркантильном интересе.

— Уф-ф-ф! — Юра демонстративно отмахивается от крепкого коньячного духа. — По тебе, Фёдор, сразу видно, что ты отдохнул и полон сил.

Ну да, я, что называется, «с корабля на бал», точнее, в обратном направлении. Из-за стола на самолёт, да ещё по пути добавил. Молодой организм крепок и держит удар, но поспать бы мне часок-другой совсем не помешало.

— Я тоже очень рад тебя видеть, — жму руку Юре Одесситу, неведомо как узнавшему, что я прибываю в Симферополь этим рейсом.

Даже я несколько часов назад об этом не догадывался. Но в том, что рад, ни капли не соврал. По крайней мере, до Ялты довезёт, а в машине и поговорить можно.

Но Одессит не выдерживает раньше. Вон как его любопытство гложет, оказывается.

— Про твоё знакомство с Багратионом наслышан, — говорит он, — и поражаюсь твоей везучести. Такой человек… не простой. Прикопал бы тебя где-нибудь на склонах Кавказа, никто бы даже косточки твоей не нашёл. А у нас игра на носу, если ты не забыл.

Высказывает мне это всё Юра, вроде как с укоризной. А у самого глаза светятся любопытством, мол, как же ты, мил человек, это всё провернуть умудрился.

Я из вредности только неопределённо пожимаю плечами. Мол, так уж вышло. Само.

— Багратиону ты можешь вешать на уши какой угодно лапши, — не унимается Юра, — но я тебя знаю. Куда ты деньги дел, Евстигнеев?

Продолжая дурачиться, я обшариваю карманы, находя чудом уцелевшую трёшку. Именно её я прихватил с собой, когда собирался в бар за пивом на «Грузии». И вроде только недавно это было, а словно в другой жизни.

— Вот…

— Не густо, — усмехается Юра.

Он заводит двигатель своей пижонской «Волги» и мы выруливаем со стоянки.

— Я тебя не тороплю, — поясняет он, — мы, знаешь ли, и без тебя не обеднеем. Поехали в Ялту. Выспишься, придёшь в себя, там и потолкуем.

Такой подход мне нравится. Честное слово, начни Юра сейчас на меня давить и что-то требовать, послал бы его на три буквы вместе с «большой игрой» и прочими совместными перспективами.

Алкоголя во мне сейчас плескалось в самый раз для категоричных решений. Но мысль о том, что в общем-то чужой для меня человек, более того, весь из себя насквозь кручёный-верчёный карточный шулер приехал за мной в другой город просто так, чтобы отвезти до гостиницы, греет сердце.

Поэтому я склоняюсь к Одесситу и шепчу ему на ухо несколько слов.

— Что? — не понимает он.

— Деньги там, — поясняю я.

— Ну ты даёшь! — не выдерживает Юра, — стране угля, мелкого, но до х…!

Молча киваю со скромной улыбкой. Я как тот колобок. От Белогорской ушёл, от комитетчика ушёл, от Баргатиона ушёл…

— Поможешь на «Грузию» пробраться? — уточняю.

— Обижаешь, — скалится Юра. — Ялтинский порт, мой дом родной.

Да, чемодан с выигранными деньгами и перстеньком от «Картье» покоился в одной из спасательных шлюпок на борту теплохода, накрытый брезентом.